Сообщений в теме: 55

[SergOs]

Хорошая статья, интересный сайт для любителей переводов.
http://www.vekperevoda.com/index1.htm

[wsir1963]

Цитата

< 7 >
The tailor's wife came home fuming, with scratches all over her face. That night, the wives and husbands of the village all agreed - for once - that something drastic had to be done.

A few days later the old basket-maker heard a knocking at his door. When he opened it, the villagers stood outside. Right on cue, the tailor's wife began to weep, pitifully.
'What's the matter?' said the old basket-maker.
'She's childless,' said the baker's wife, sniffing.
'Not a son,' said the tailor, sadly.
'Or a daughter.'
'No-one to comfort them in their old age,' added the butcher.
'It's breaking their hearts,' went on the baker.
'So we've come to ask -'
'If you'll make us a baby. Out of wicker.'
And they held out a bag of gold.
'Very well,' said the old basket-maker. 'Come back in a month.'
Well, one dusky day in autumn, the ugly girl was sitting by the fire, when there came a knock at the door. The wicker husband opened it. Outside, stood the villagers. The tailor's wife bore a bundle in her arms, and the bundle began to whimper.
'What's that?' said the ugly girl.
'This is all your fault,' hissed the butcher, pointing at the wicker husband.
'Look what you've done!' shouted the baker.
'It's an abomination,' sneered the inn-keeper. 'Not even human!'
The tailor pulled away the blanket. The ugly girl saw that the baby was made of wicker. It had the same shaped nose, the same green eyes that her husband did.
'Tell me it's not true!' she cried.
But the wicker husband said nothing. He just stared at the baby. He had never seen one of his own kind before, and now - his heart filled up with tenderness. When the ugly girl saw this on his face, a great cloud of bitterness came upon her. She sank to the floor, moaning.

7.

Жена портного вернулась домой с расцарапанным лицом и вся кипела от злобы. Вечером этого же дня все семейные пары в деревне собрались, чтобы предпринять решительные меры – по их мнению, так продолжаться больше не могло. Через несколько дней в дверь старого корзинщика постучали. Открыв, её он увидел, что на пороге стояли почти все жители деревни. На его изумление, жена портного заплакала, вызывая сочувствие.
«Что случилось?» - произнес старый корзинщик.
«Она не может иметь детей», - пренебрежительно фыркнула жена пекаря.
«Ни сына»,- печально произнес  портной.
«Ни дочери. И никто не утешит их в старости», - добавил мясник.
« Их сердца разрываются»,- продолжил пекарь.
«Поэтому мы решили просить тебя –…  »
«Если бы ты мог сделать им ребенка. Из ивового прута».
И они протянули сумку с золотом.
«Хорошо. Приходите через месяц», – согласился старый корзинщик.
Хмурым осеним вечером дурнушка сидела у огня. В дверь постучали. Плетеный муж открыл дверь. На пороге стояли  соседи. Жена портного в руках держала хныкающий сверток.
«Что это?»  - спросила дурнушка.
«Он совершил промах», - прошипел мясник, указывая на плетеного мужа.
«Только посмотрите, что вы наделали!» - кричал пекарь.
«Омерзительно!» - насмехался хозяин таверны.
«Даже не человек!»
Портной развернул одеяло. Дурнушка увидела, что ребенок сделан из ивового прута. У него был такой же нос и те же самые глаза, что и у  мужа.
«Скажите, что это не правда!» - молила она
Но плетеный муж промолчал в ответ. Он, не отрываясь, смотрел в ребенка. Он никогда не видел кого-либо похожего на себя и сейчас - сердце его наполнялось нежностью. Когда дурнушка поняла по лицу его состояние, чувство горечи овладело ею. Она застонала и опустилась на пол.

[wsir1963]

Цитата

< 8 >
'Filthy, foul, creature!' cried the tailor. 'I should burn it!' He seized the baby, and made to fling it into the blaze. At this, the wicker husband let out a yell. Forward he leapt.
The ugly girl let out a terrible cry. She took the lamp, and flung it straight at her husband. The lamp burst in shards of glass. Oil went everywhere. Flames began to lick at the wicker husband's chest, up his neck, into his face. He tried to beat at the flames, but his fingers grew oily, and burst into fire. Out he ran, shrieking, and plunged into the river.
'Well, that worked well,' said the butcher, in a satisfied manner.
The villagers did not spare a second glance for the ugly girl, but went home again to their dinners. On the way, the tailor's wife threw the wicker baby in the ditch. She stamped on its face. 'Ugh,' she said. 'Horrible thing.'
The next day the ugly girl wandered the highways, weeping, her face smeared in ashes.
'Have you seen my husband?' she asked passing travellers, but they saw madness in her eyes, and spurred their horses on. Dusk fell. Stumbling home, scarce knowing where she was, the ugly girl heard a sound in the ditch. Kneeling, she found the wicker baby. It wailed and thrashed, and held up its hands. The ugly girl saw in its face her husband's eyes, and her husband's nose. She coddled it to her chest and took it home.
Now, the old basket maker knew nothing of all this. One day, the old man took it into his head to see how his creations were faring. He walked into town, and knocked on the tailor's door. The wife answered.
'How is the baby?' he said.
'Oh that,' she said. 'It died.' And she shut the door in his face. The old basket-maker walked on, till he came to the ugly girl's place. The door was closed, the garden untended, and dirt smeared the windows. The old basket-maker knocked on the door. No-one answered, though he waited a very long time.

8.
«Грязная, омерзительная тварь!» - орал портной. «Я сожгу его!» Он выхватил ребенка и собрался кинуть его в пламя. В этот момент плетеный муж издал пронзительный крик. Он прыгнул вперед. Дурнушка заголосила. Она схватила лампу и бросила её прямо в мужа.
Лампа раскололась на мелкие кусочки стекла. Масло растеклось по всей комнате. Огонь уже лизал грудь, добирался до шеи, лица плетеного мужа. Он пытался сбить огонь, но масляные пальцы загорелись. Бедняга с воплем вырвался и побежал к реке.
«Хорошо сработано!» - удовлетворительно произнес мясник. Не взглянув даже на дурнушку, соседи отправились по домам, чтобы славно отужинать. По пути жена портного выбросила плетеного ребенка в канаву.
Её лицо выражало брезгливость.
«Тьфу! Какая гадость!»
На следующий день дурнушка с перепачканным от сажи и заплаканным лицом брела по большой дороге и опрашивала немногих проезжающих путников.
«Вы не встречали моего мужа?»
Увидев безумие в её глазах, они подстегивали лошадей.
Опустился сумрак. Спотыкаясь в темноте, дурнушка не знала куда идет. Вдруг она услышала звуки из канавы. Опустившись на колени, она наощупь обнаружила плетеного ребенка. Он вопил и вырывался  из рук. Дурнушка различила глаза и нос своего мужа. Прижав дитё крепко к груди, она  возвратилась домой.
Старый корзинщик ничего не знал о произошедшем. Как-то он решил отправится в город и узнать как поживают его создания. Войдя в город, он прежде постучал в дверь портного. Встретила его жена портного.
«Как ребенок?»
«А ты об этом. Так он умер».- И захлопнула дверь перед самым носом корзинщика.
Старый человек пошел дольше и достиг дома дурнушки. Дверь оказалась закрытой, сад заброшен, окна покрыты грязью. Корзинщик постучал в дверь, но никто так и не ответил, хотя он ждал долго.

[wsir1963]

Цитата

< 9 >
The old-basket maker went home, disheartened. He was walking the long dark road into the swamp, when he heard something in the rushes. At first he was afraid: he wrapped his scarf closer round his face. But the thing seemed to follow him. From time to time, it groaned.
'Who's there?' called the old man.
Out onto the roadway staggered the most broken and bedraggled, the most pathetic and pitiful thing. The old basket-maker stared at what was left of the wicker husband: his hands consumed by fire, his face equally gone. Dark pits of scorched wood marred his chest. Where he had burnt, he had started to rot.
'What have they done to my children?' cried the old basket-maker.
The wicker husband said nothing: he had lost his tongue.
The old basket-maker took the wicker husband home. As daylight came, the old basket-maker sat down to repair him. But as he worked, his heart grew hot with anger.
'I made you, but I failed you,' he said. 'I will not send you there again.'
Eventually, the wicker husband looked as good as new, though the smell of burning still clung. But as the days passed, a damp black mould began to grow on him. The old basket-maker pulled out the rotting withies and replaced them. But it seemed useless: the wicker husband rotted from the inside, outwards.
At last, the old basket-maker saw there was nothing else to be done. He took up his travelling cloak, set out at night, and passed through the village. He came to the ugly girl's house. In the garden, wreathed in filth, stood the ugly girl, cuddling a child. She was singing the saddest lullaby he had ever heard. The old basket-maker saw that the child was the one he'd made, and his heart softened a little. He stepped out of the shadows.
'Why do you keep the baby,' he said, 'when you cast your husband from home?'
The ugly girl cried out, to hear someone speak to her.

9
Унылый, корзинщик возвращался домой. Он шёл по длинной темной дороге у болота, как что-то услышал в камышах. Старик испугался и натянул шарф на лицо. Нечто преследовало его. Временами раздавались жалобные стоны.
«Кто там?»
На дорогу вышло сильно ослабленное, грязное, несчастное и жалкое существо.
Старый корзинщик  пристально глядел на то, что осталось от плетеного мужчины: руки уничтожил огонь, как и половину лица. Грудь выжжена и вся в темных опаленных ямах. К тому же, он начал гнить.    
«Что они сделали с моим ребенком?» - с горечью выкрикнул корзинщик. Но плетеный мужчина молчал, он лишился языка. Старик привел плетеного мужчину домой.   Он твердо решил восстановить плетеного мужчину. Как только рассвело, он приступил к работе. Сердце его все больше наполнялось гневом.
«Я создал тебя. Но я подвел тебя. Больше я не пошлю тебя в деревню!»
Работа была закончена и плетеный мужчина выглядел, как и прежде, лишь запах гари напоминал о случившемся.
Прошло несколько дней, и сырая черная плесень выросла на теле плетеного мужчины. Корзинщик выдергивал поврежденные прутья и заменял их. Но все казалось бесполезным, плетеный мужчина гнил изнутри. Старик понял, что ничего невозможно сделать. Он приготовил плащ для путешествий и  ночью отправился в деревню, твердо решив исполнить задуманное. Корзинщик направился к дому дурнушки. В саду, заросшем сорняками, он увидел дурнушку, она крепко прижимала к груди ребенка. Девушка пела самую грустную колыбельную, которую он когда-либо слышал. Старик увидел, что ребенок был тем самым, плетеным мальчиком и на сердце потеплело. Он выступил из темноты.
«Что за ребенок у тебя? Где твой муж, почему ты оставляешь его одного?»
Дурнушка вскрикнула от неожиданности.

[wsir1963]

Цитата

< 10 >
'It is all I have left of my husband,' she said at last. 'Though it is proof he betrayed me, I could not leave it in the ditch to die.'
'You are a fool,' he said. 'It was I that made the child. Your husband is innocent.'
At this, the ugly girl let out a cry, and ran towards the river. But old basket-maker caught her arm. 'Wait - I have something to show you,' he said.
The ugly girl walked behind him, through the swamp where the water sucked and burbled, carrying the baby. As the sun rose, she saw that its features were only those of the old basket-maker, who, like any maker, had passed down his face to his creations.
When they came to the dwelling, the ugly girl opened the door, and saw her husband, sitting in darkness.
'It cannot be you,' she said. 'You are dead. I know: I killed you myself.'
'I was made for you alone,' said the wicker husband, 'But you threw me away.'
The ugly girl let out a cry so loud, birds surfaced from the marches for miles around, and threw herself at her husband's feet.

A few days later, the villagers were surprised to see the old basket-maker standing outside the church.
'I have something to say,' he said. 'Soon I will retire. But first, I am making my masterwork - a woman made of wicker. If you want her, you can have her. But you must bring me a gift for my retirement. Whoever brings me the best gift can have the wicker woman.'
Then he turned round and went back to the swamp.
Behind him, the villagers began to whisper. Hadn't the wicker husband been tall and graceful? Hadn't he been a hard worker? Hadn't he been handsome, and eager to please his wife?
Next day, the entire village denied any interest in the wicker lady, but secretly began to plan. Men eyed up prize cows; women sneaked open jewellery boxes.

10.

«Ребенок, вот все что осталось от моего мужа», - произнесла она после продолжительного молчания.
«Хотя это доказательство его измены, я не смогла оставить дитё умирать в канаве».
«Ты, дурочка! Я сделал плетеного мальчика. Твой муж ни в чем не виноват».
Дурнушка зарыдала и рванулась к реке. Старый корзинщик схватил её за руку.
«Подожди. У меня есть то, что ты должна увидеть».
Девушка шла позади корзинщика по засасывающему, булькающему болоту, крепко держа ребенка. Солнце взошло, и она заметила, что у ребенка те же черты, что и у корзинщика. Он, как и любой создатель наделил своими особенностями любимое творение.
Они пришли к хижине корзинщика, дурнушка открыла дверь и увидела мужа, он задумчиво сидел в темноте.
«Этого не может быть! Ты мертв! Я знаю! Я сама убила тебя!»
«Я был создан только для тебя! А ты выкинула меня!»
Девушка радостно закричала так, что птицы вспорхнули на много миль отсюда, и кинулась в ноги мужа.
Через несколько дней жители деревни удивленно встретили корзинщика у церкви.
«Я должен вам что-то сказать. Я решил скоро уйти на покой. Но прежде я решил в последний раз поработать и сплести из ивового прута женщину. Если она вам понравится, вы сможете владеть ею. Но для этого вы должны будете что-нибудь подарить мне. Чей дар окажется лучше, тому и достанется плетеная женщина».
Затем он развернулся и вернулся к болоту. И тот час сельские жители начали перешептываться друг с другом. Разве плетеный мужчина не был высок и изящен? Разве он не был хорошим работником? Разве он не был красив и не старался во всем угодить жене? На следующий день, все в деревне всячески отрицали любой интерес к предложению корзинщика, но каждый тайно планировал получить плетеную женщину. Мужчины присматривались к самым лучшим коровам, а женщины украдкой тащили из открытых коробок драгоценности.

[wsir1963]

Цитата

< 11 >
'That wicker husband worked like a slave, and never even ate,' said the shoe-maker's wife to her husband. 'Get me the wicker woman as a servant, I'll live like a lady, never lift a finger.'
'That wicker husband never quarrelled with anyone, never even raised his voice. Not like you, you old fishwife,' the inn-keeper said to his wife.
'That wicker husband never tired, and never had a headache,' said the butcher to the baker. 'Imagine...!'
'Lend me a shilling, cousin,' said the shoe-maker's wife. 'I need a new petticoat.'
'I can't,' lied the blacksmith's wife. 'I spent it on medicine. The child was very sick.'
'I need that back-rent you owe me,' said the butcher, who owned the tailor's house.
'Been a very bad season in the tailoring trade,' muttered the tailor. 'You'll get it soon.'
The butcher went into town, hired a lawyer, and got the tailor evicted from his house. The tailor and his wife had to go and live in the shoe-maker's shed.
'But what are you going to do with the empty house?' asked the butcher's wife.
'Nothing,' said the butcher, who thought the place would do admirably to keep a mistress. The butcher's wife and the tailor's wife had a fight in the market, and went home with black eyes. In the tavern, no-one spoke, but only eyed each other, suspiciously. The lawyer was still in town. Rumour had it that the tailor's wife was suing for divorce: the inn-keeper's wife had her husband arrested after she found the stairs had been greased. In short, the fields went uncut, the cows went unmilked, ovens uncleaned: the village was obsessed.
When the day came, the old basket-maker came to town, and sat on the churchyard wall. The villagers brought their gifts. First the tailor, who'd made a luxurious coat. Next the miller, bringing twelve sacks of grain. The baker made the most extravagant cake; the carpenter brought a table and chairs, the carter a good strong horse. The blacksmith's wife staggered up with a cheese the size of a millwheel. Her cousin, the tailor's wife, arrived with a bag of gold.

< 12 >
'Where d'you get that, wife?' said her husband, amazed.
'Never you mind,' she snapped.
The inn-keeper's wife wasn't there: she'd slipped while climbing the stairs.
Last to come was the butcher. He'd really outdone the others: two oxen, four cows, and a dozen sheep.
The old-basket maker looked around him. 'Well,' he said. 'I think the prize goes to... the butcher. I'll just take these and be back, with the wicker lady.'
The butcher was so pleased, spittle ran from his mouth.
'Can I have my grain back?' said the miller.
'No no,' said the old man. 'That wasn't the bargain.' And he began to load all the goods onto the horse. The villagers would have fallen on each other, fighting, but they were so desperate to see the wicker lady, they just stood there, to wait.
It was dusk by the time the basket-maker returned. The wicker woman was seated on the horse, shrouded in a cloak, veiled like a bride. From under the cloak, white flowers fell. As she passed the villagers, a most marvellous smell drifted down.
The butcher stood outside the tailor's old house. He'd locked his wife in the coal cellar in preparation.
The old basket-maker held out a hand, and helped the lady dismount. The butcher smelt her fragrance. From under the veil, he thought he saw her give him a saucy glance. He was so excited, he hopped from foot to foot.
The wicker lady lifted her veil: she took off her cloak. The butcher stared at her. The wicker lady was short of stature and twisted of limb, her face was dark and rough. But worse than that - from head to foot, she was covered in thorns.
'What have you done?' shrieked the butcher.
'Ah,' said the old basket-maker. 'The wicker husband was made of willow. Willow is the kindest of trees: tall, elegant, pliable, of much assistance in easing pain. But I saw that you did not like him. Therefore I made you the wicker lady from blackthorn. Blackthorn is cold, hard, and thorny - it will not be killed, either by fire or frost.'

< 13 >
The villagers would have fallen on the old basket-maker there and then, had not the wicker lady stepped forward. She seized hold of the butcher and reached up to kiss him. The butcher let out a howl. When he pulled his lips away, they were shredded and tattered: blood ran down his chin. Then, with a bang, the butcher's wife broke out of the coal cellar, and ran down the road. Seeing the wicker lady kissing her husband, she screamed, and fell on her. The two of them rolled in the gutter, howling and scratching.
Just then, the lawyer piped up. 'Didn't you check the details first?' he said. 'It's very important. You should always check the small print.'
The men of the village took their butcher's knives and pitchforks and tailoring shears, and chased the lawyer out of town. When they'd run out of breath, they stopped.
'That old fraud the basket-maker,' said the baker. 'He tricked us.'
So they turned round and began to go back in the other direction, on the road into the swamp. In the darkness they stumbled and squelched, lost their way and nearly drowned. It was light by the time they came to the old basket-maker's dwelling, but the old basket-maker, the wicker husband, the ugly girl and the baby, as well as all the villagers' goods, had already upped, and gone.

11.
  «Плетеный муж выполнял тяжелую работу и никогда не ел. Заполучите плетеную женщину для меня, она будет служанкой, а я буду, как леди, ничего не делать!» – говорила жена сапожника своему мужу.
«Плетеный муж никогда ни с кем не сорился, даже голос не повышал. А ты как старая торговка рыбой!» - вычитывал хозяин таверны жене.
«Плетеный муж не уставал, и у него никогда не болела голова. Представляете…»  – вспоминали мясник и пекарь.
«Одолжите мне шиллинг, кузина. Мне нужна новая юбка»,- попросила жена сапожника.
"У меня нет. Я потратила всё на лекарство. Ребенок  серьезно болел», - солгала жена кузнеца.
«Мне нужны деньги и я хотел, чтобы вы заплатили мне аренду», - говорил мясник, которому принадлежал дом, в котором жил портной.
«Очень плохо идет торговля. Но я постараюсь скоро отдать вам деньги», - оправдывался портной.
Мясник же отправился в город,  нанял адвоката и выселил семью портного. Им пришлось   поселится  в сарае сапожника.
«Что ты собираешься делать с пустым домом?» - спросила мужа жена мясника.
«Ничего!» - но подумал о том, как чудесно будет поселить в нем любовницу.
Жена мясника и жена портного подрались на рынке и вернулись домой с синяками под глазами. В таверне никто не разговаривал, с подозрением следили друг за другом.
Адвокат все ещё находился в деревне. Прошел слух, что жена портного подала на развод.
Хозяина таверны арестовали после того, как его жена обнаружила лестницу, смазанную жиром.
Короче говоря, поля стояли нескошенные, овины неочищенные, коровы ходили недоенные; жители деревни похожи на одержимых.
Наступил день, когда корзинщик пришел в деревню и сел у кладбищенской стены.
Деревенские жители понесли подарки. Портной первым преподнес  роскошное пальто. За ним мельник притащил двенадцать мешков зерна. Пекарь испек изумительнейший торт, плотник подарил стол и стулья, извозчик привел отличную крепкую лошадь. Жена кузнеца поразила головкой сыра размером с мельничное колесо. Ее кузина, жена портного, пришла с сумкой золота.

12.
Где ты взяла столько денег?» - поразился портной.
«Не твоё дело!» - она крепче прижала сумку.
Жена хозяина таверны тихонько проскользнула, и поднялась по лестнице.
Последний, кто явился с дарами – мясник. И он, поистине, превзошел всех: два вола, четыре коровы, дюжина овец. Корзинщик с удовлетворением смотрел на все.
«Отлично. Я решил, что приз должен достаться мяснику. Я забираю  подарки и скоро вернусь с плетеной женщиной!»
Мясник был на седьмом небе от счастья, он онемел и пускал слюни.
«Тогда я заберу зерно назад?» - осторожно промолвил мельник.
«Нет, нет! Это же не сделка!» - корзинщик погрузил подарки на телегу.
Что тут начало твориться! Деревенские жители наваливались друг на друга, боролись, чтобы только первыми увидеть плетеную женщину, никто не покидал своего места. Корзинщик возвратился, когда опустился сумрак. Он вел лошадь, на которой сидела плетеная леди, скрытая плащом. Из-под плаща на дорогу падали белые цветы. Старик медленно проводил её мимо жителей, и потрясающий запах долго оставался в воздухе. Мясник ждал их возле бывшего дома портного. Жену он закрыл в угольном подвале. Мясник чувствовал аромат плетеной леди. Ему казалось, что из-под завесы она посылает дерзкие взгляды. Он волнения он не мог стоять на одном месте.
Плетеная леди скинула плащ…
На лошади сидела совсем невысокая женщина, кривая, точно, сук, с лицом грубым и темным. Ну, всего хуже, то, что все тело, с головы до ног было покрыто шипами!
«Кого ты сделал?!! – вопил мясник.
«Ах, да! Плетеного мужчину я сделал из ивы. Ива, самое прекрасное дерево, - высокая, изящная, гибкая, сильная. Но я понял, что он вам не понравился. И я решил, сделал женщину из терновника. Терновник – колючий, жесткий, прочный! Его нелегко истребить, ни огнем, ни морозом!»

13.

Жители приближались к корзинщику с угрозами, но он выставил впереди себя плетеную женщину. Она схватила мясника и крепко поцеловала. Мясник взвыл от боли. Губы его были изорваны в лохмотья, по подбородку лилась кровь. Жене мясника удалось выбраться из подвала, и она шумно выбежала на дорогу. Когда она увидела как плетеная женщина целует мужа, она издала пронзительный крик и бросилась на нее. Обе катались в грязи, воя и царапая друг друга. В этот момент заговорил адвокат.
«Разве вы не оговаривали детали? Это очень важно. Надо было проверить все».
Мужчины не церемонясь, схватили ножи мясника, ножницы и погнали адвоката из деревни. Остановились, чтобы перевести дыхание.
«Старый мошенник обманул нас!» - сказал пекарь.
Они развернулись и стали возвращаться по дороге через болото. Но в темноте это было сделать не так уж легко! Они хлюпали по воде, спотыкались, погружались в трясину. К тому времени, когда они достигли хижины корзинщика, старик, плетеный муж, дурнушка и ребенок, со всем добром были уже очень далеко.

[wsir1963]

James Wood

The Lover

She was glad of the lake. It's soft, dark water helped to soothe and quiet her mind. It took her away from the noisy, squawkish world of the cat-walk and let her lie untroubled at its side, listening only to the gentle lapping of its waves.
     She felt at peace. Alone. Unhindered and free. Free to do nothing but watch and listen and dream.
     London, Paris, New York - names, only names. Names that had once meant excitement, then boredom, then frustration, then slavery. Names that had brought her to the edge of a breakdown and left her doubting her own sanity.
     But here everything was at peace. The lake, the trees, the cottage. And she was at one with them. Here she could stay for the rest of her life. Here she would be happy to die.
     Across the sun hurried a darkening filter of cloud; the advance guard of a larger and even graver army. The ripples on the water, chased by a freshening wind, pushed their way anxiously from the far side of the lake until they almost bounced at her feet. Way above her a solitary rook cawed its way home - a lonely, troubled sound. And in the East there was thunder.
     Quickly she gathered her things together and made for the cottage. But already the rain flecked the water behind her and pattered the leaves as she raced beneath the trees. Sodden and breathless, she ran for the cottage door, and, as she opened it, the storm burst.
     And there on the hearth, gaunt and unwelcome, stood a man.
     'Hello!'
     It was an odd way to greet a complete stranger who had invaded her home, but it was all she could think of to say. A casual greeting to someone who seemed to be expecting her, waiting for her. Maybe it was the way they did things down here?
     'I suppose you had to shelter from the storm too?' she asked.
     The man said nothing.
     She ought to have been angry at this rude intrusion on her privacy, but anger somehow seemed pointless. It was as if the cottage was his, the hearth was his, and she had come out of the storm to seek refuge at his door.
     She watched him, cautiously; waiting for an explanation. He said nothing. Not a word.

< 2 >
     'Did you get wet?' she asked.
     He stood, huddled by the open fire, gazing at the dying embers.
     She walked over, brushing against him as she bent to stir the logs into life, but still he did not move. Erratically the flames burst forth, lighting up the sadness in his dark eyes.

     'And kneeled and made the cheerless grate
     Blaze up and all the cottage warm . . . '
    
     The words , spoken by him in a quiet, toneless voice, took her by surprise.
     'Pardon?' she said.
     But he seemed not to hear. Only the shiver of wind in the trees and the tittering of rain on the thatched roof broke that eerie silence.
     She tried once more. 'It looks as if it's set in for the evening. Would you like to sit down for a while?'
     His eyes followed her as she moved to take off her coat and brush out her hair.

     '...............................and from her form
     Withdrew the dripping cloak and shawl,
     And laid her soiled gloves by, untied
     Her hat and let the damp hair fall . . . '

     Poetry. He was quoting poetry.
     He looked vaguely like a poet; lean, distressed, with a certain bitterness in his eyes and hopelessness in his form. And his voice was deep and languid, like the middle of the lake where the water ran darkest.
     Yet those were not his lines. The words were not created by him. They were somehow familiar. Half remembered. Surely she had heard them before?
     'Did you write that?' she asked, forcing herself to make conversation.
     He smiled, a pitiful smile, but did not answer.
     As she watched him she had the feeling that he'd let himself into the cottage knowing that she would return. He'd been waiting for her. Expecting her. She was sure of it. And, for the first time, she was afraid.
     She turned towards the window. No one was outside. Just the rain beating unceasingly.
     She knew she'd never make it to the village, and no one would hear if she cried out. She was alone, completely alone with this frighteningly silent stranger.
     A sudden renting sound outside made her jump: a splintering of wood followed by a crashing to the ground.

     'It tore the elm tops down for spite
     And did its worst to vex the lake . . . '

< 3 >
     That poem again! That same poem! What was it? Why did it fit the scene so perfectly? And why couldn't she remember it?
     'What an awful wind,' she said as casually as possibly. 'Perhaps I ought to make sure that --- '
     She had been working her way towards the door when he turned and slowly shook his head.
     She stopped. Hypnotised. Unable to take another step away from him.
     Destiny, her mind told her. This is your destiny; what you were created for. London, Paris, New York - no matter where you went you had to return here. To this cottage. To this man.
     Quietly he walked towards her, past her, and on towards the heavy oak door. The key twisted in the lock, the shutters closed silently over the windows.
     Gently, very gently, he took her arm and led her back to the hearth and the blazing fire. They were alone and she wanted to scream, but she couldn't.

     ' And last she sat down by my side
     And called me . . . . . '

     That poem! That damned poem! How did it go? Please God, how did it go? Please, please let her remember!

     ' . . . when no voice replied
     She put my arm about her waist
     And made her smooth white shoulder bare . . . '

     His left arm held her tightly, the slender fingers biting into her skin, while his right hand caressed the softness of her fair hair.

     'But passion sometimes would prevail
     Nor could tonight's gay feast restrain
     A sudden thought of one so pale
     For love of her . . . . . . .'

     Love? This wasn't love! This was madness. Insanity. He was crazy. He'd taken something of beauty and twisted it into macabre reality.

     'Be sure I looked up at her eyes . . . '

     His own eyes shone with a maniacal fervour.

     'Happy and proud at last I knew
     Porphyria worshipped me . . . '

     Porphyria! Browning's poem! She knew it! Oh my god, no! No! No!

     'That moment she was mine, mine fair
     Perfectly pure and good . . . '

     She wanted to scream. She tried to scream. But she couldn't. His fingers were about her throat and no sound emerged. She fought for air but she could feel her body falling, falling. Her mind struggled to escape from the darkness but all she could hear was a voice, a distant voice, fading, ecstatic . . . .

< 4 >
     ' . . . . . . . . . . . . . . . . . and all her hair
     In one long yellow string I wound
     Three times her little throat around
     And strangled her . . . .

[wsir1963]

Цитата

She was glad of the lake. It's soft, dark water helped to soothe and quiet her mind. It took her away from the noisy, squawkish world of the cat-walk and let her lie untroubled at its side, listening only to the gentle lapping of its waves.
She felt at peace. Alone. Unhindered and free. Free to do nothing but watch and listen and dream.
London, Paris, New York - names, only names. Names that had once meant excitement, then boredom, then frustration, then slavery. Names that had brought her to the edge of a breakdown and left her doubting her own sanity.
But here everything was at peace. The lake, the trees, the cottage. And she was at one with them. Here she could stay for the rest of her life. Here she would be happy to die.
Across the sun hurried a darkening filter of cloud; the advance guard of a larger and even graver army. The ripples on the water, chased by a freshening wind, pushed their way anxiously from the far side of the lake until they almost bounced at her feet. Way above her a solitary rook cawed its way home - a lonely, troubled sound. And in the East there was thunder.
Quickly she gathered her things together and made for the cottage. But already the rain flecked the water behind her and pattered the leaves as she raced beneath the trees. Sodden and breathless, she ran for the cottage door, and, as she opened it, the storm burst.
And there on the hearth, gaunt and unwelcome, stood a man.
'Hello!'
It was an odd way to greet a complete stranger who had invaded her home, but it was all she could think of to say. A casual greeting to someone who seemed to be expecting her, waiting for her. Maybe it was the way they did things down here?
'I suppose you had to shelter from the storm too?' she asked.
The man said nothing.
She ought to have been angry at this rude intrusion on her privacy, but anger somehow seemed pointless. It was as if the cottage was his, the hearth was his, and she had come out of the storm to seek refuge at his door.
She watched him, cautiously; waiting for an explanation. He said nothing. Not a word.

Джеймс Вуд

Поклонник

  Так приятно было находиться у озера. Теплая, темная вода помогала облегчить и успокоить ум. Вода уносила от шумного навязчивого мира подиума и позволяла спокойно лежать, прислушиваясь лишь к слабым всплескам волн.
Она ощущала покой. Одна. Свободная, не стесненная правилами. Вольная от чего-либо, смотрела, слушала и мечтала.
Лондон, Париж, Нью-Йорк - только названия. Названия, которые когда-то означали волнение, затем скуку, затем чувство разочарования, затем рабство. Названия, которые привели к полному упадку сил и заставляли усомниться в собственном здравомыслии.
Но здесь все дышало умиротворением. Озеро, деревья, коттедж. Она была одно с ними. Она могла бы остаться здесь на всю жизнь. Здесь она была бы счастлива умереть.
На солнце торопливо наступали  мрачные облака; словно надвигалась большая и угрожающая армия. Свежий ветер поднимал рябь на воде, напористо прокладывал дорогу с другой стороны озера, волны почти наскакивали на ступни. По дороге домой грач - отшельник не переставал каркать над ней - беспокойный, страдающий от одиночества звук. На Востоке слышались сильные раскаты грома.
Она быстро собрала вещи и направилась к коттеджу. Но дождь уже крапал по воде позади неё, стучал по листьям деревьев, под которыми она  проносилась. Промокшая и запыхавшаяся, она вбежала на ступеньки, и как только открыла дверь, обрушился ураган.
Возле  камина  стоял человек, мрачный и непрошенный.  
«Привет!»
Было несколько странно приветствовать так незнакомца, кто вторгся в её дом, но это всё, что она смогла сказать в тот момент. Непроизвольное приветствие тому, кто казалось, ожидал её. Возможно, здесь поступают именно так?
"Вы тоже прячетесь от урагана?"
Мужчина ничего не ответил.
Она должна была бы рассердиться на столь грубое вторжение в её уединение, но решила, так или иначе, гнев казался бессмысленным. Ситуация выглядела так, что и дом и камин принадлежали этому человеку и она, спасаясь от урагана, нашла убежище в его доме.
Она внимательно наблюдала за ним; ждала объяснений. Но он продолжал молчать. Ни слова.

[wsir1963]

Цитата

< 2 >
'Did you get wet?' she asked.
He stood, huddled by the open fire, gazing at the dying embers.
She walked over, brushing against him as she bent to stir the logs into life, but still he did not move. Erratically the flames burst forth, lighting up the sadness in his dark eyes.

'And kneeled and made the cheerless grate
Blaze up and all the cottage warm . . . '

The words , spoken by him in a quiet, toneless voice, took her by surprise.
'Pardon?' she said.
But he seemed not to hear. Only the shiver of wind in the trees and the tittering of rain on the thatched roof broke that eerie silence.
She tried once more. 'It looks as if it's set in for the evening. Would you like to sit down for a while?'
His eyes followed her as she moved to take off her coat and brush out her hair.

'...............................and from her form
Withdrew the dripping cloak and shawl,
And laid her soiled gloves by, untied
Her hat and let the damp hair fall . . . '

Poetry. He was quoting poetry.
He looked vaguely like a poet; lean, distressed, with a certain bitterness in his eyes and hopelessness in his form. And his voice was deep and languid, like the middle of the lake where the water ran darkest.
Yet those were not his lines. The words were not created by him. They were somehow familiar. Half remembered. Surely she had heard them before?
'Did you write that?' she asked, forcing herself to make conversation.
He smiled, a pitiful smile, but did not answer.
As she watched him she had the feeling that he'd let himself into the cottage knowing that she would return. He'd been waiting for her. Expecting her. She was sure of it. And, for the first time, she was afraid.
She turned towards the window. No one was outside. Just the rain beating unceasingly.
She knew she'd never make it to the village, and no one would hear if she cried out. She was alone, completely alone with this frighteningly silent stranger.
A sudden renting sound outside made her jump: a splintering of wood followed by a crashing to the ground.

'It tore the elm tops down for spite
And did its worst to vex the lake . . . '

2

«Вы промокли?» спросила она.
Он стоял, съежившись у огня, и  вглядывался в  тлеющие в золе красные угольки.
Она прошла, слегка задев его, нагнулась, чтобы расшевелить дрова в камине, но он по-прежнему не двигался. Огонь вырывался, озаряя печаль в темных глазах мужчины.

Присела перед очагом,
И заблестел огонь в пыли…

Слова, произнесенные тихим и невыразительным голосом, заставили её вздрогнуть.
«Простите?»
Но, казалось, он не слышал. Лишь трепет листьев от ветра и хихиканье дождя на соломенной крыше нарушали мрачную тишину.
Она вновь обратилась к нему. «Может вы устали?  Не хотели бы присесть на некоторое время?»
Он наблюдал, она сняла плащ и тщательно вытирала волосы.

…Перчатки, все в следах земли,
Снимает, мокрый плащ - долой,
Ослабив шляпы ремешок,
Дает кудрям упасть рекой.

Стихи. Он читал стихи. Чем-то он напоминал  поэта; исхудалый,   встревоженный, с несомненной тоской в глазах и отчаянием, овладевшим им. И голос его был глухой и безжизненный, как вода в середине озера, особенно темная.  
Но строки не его. Он не создавал эти слов. Они были, так или иначе, знакомы. Смутные воспоминания. Конечно, она слышала их раньше?
«Это вы написали?» Она пыталась завязать разговор.
Он жалко улыбнулся, но не ответил.
Наблюдая за ним, она почувствовала, он пришел в дом, зная, что она вернется. Он ждал её. Она была уверена. Впервые, ей стало страшно.
Она повернулась к окну. Снаружи никого не было. Лишь барабанил нескончаемый дождь. Она понимала, что деревня далеко, и никто не услышит, если она закричит.
Она была наедине с пугающе молчаливым незнакомцем. Внезапный разрывающий звук заставил её отскочить: деревья в лесу раскалывались и с треском падали на землю

На вязы он обрушил гнев,
На озере - вод бурных звон…*

* пер. Ермаков Э.Ю. "Любовник Порфирии" Роберт Броунинг

[wsir1963]

Цитата

< 3 >
That poem again! That same poem! What was it? Why did it fit the scene so perfectly? And why couldn't she remember it?
'What an awful wind,' she said as casually as possibly. 'Perhaps I ought to make sure that --- '
She had been working her way towards the door when he turned and slowly shook his head.
She stopped. Hypnotised. Unable to take another step away from him.
Destiny, her mind told her. This is your destiny; what you were created for. London, Paris, New York - no matter where you went you had to return here. To this cottage. To this man.
Quietly he walked towards her, past her, and on towards the heavy oak door. The key twisted in the lock, the shutters closed silently over the windows.
Gently, very gently, he took her arm and led her back to the hearth and the blazing fire. They were alone and she wanted to scream, but she couldn't.

' And last she sat down by my side
And called me . . . . . '

That poem! That damned poem! How did it go? Please God, how did it go? Please, please let her remember!

' . . . when no voice replied
She put my arm about her waist
And made her smooth white shoulder bare . . . '

His left arm held her tightly, the slender fingers biting into her skin, while his right hand caressed the softness of her fair hair.

'But passion sometimes would prevail
Nor could tonight's gay feast restrain
A sudden thought of one so pale
For love of her . . . . . . .'

Love? This wasn't love! This was madness. Insanity. He was crazy. He'd taken something of beauty and twisted it into macabre reality.

'Be sure I looked up at her eyes . . . '

His own eyes shone with a maniacal fervour.

'Happy and proud at last I knew
Porphyria worshipped me . . . '

Porphyria! Browning's poem! She knew it! Oh my god, no! No! No!

'That moment she was mine, mine fair
Perfectly pure and good . . . '

She wanted to scream. She tried to scream. But she couldn't. His fingers were about her throat and no sound emerged. She fought for air but she could feel her body falling, falling. Her mind struggled to escape from the darkness but all she could hear was a voice, a distant voice, fading, ecstatic . . . .

< 4 >
' . . . . . . . . . . . . . . . . . and all her hair
In one long yellow string I wound
Three times her little throat around
And strangled her . . . .

3

Опять это стихотворение! То же  стихотворение! Что это? И почему оно так соответствует обстановке. Почему она не может вспомнить его?
"Какой ужасный ветер!" - произнесла она как можно небрежней. "Может  проверить –"
Она пошла к двери, но он повернулся и медленно покачал головой.
Она остановилась, словно загипнотизированная. Неспособная сделать шаг, чтобы пройти мимо него.
Судьба, мелькнуло. Это твоя судьба; для чего ты была создана. Лондон, Париж, Нью-Йорк – ты всё равно должна была вернуться сюда. В этот домик. К этому человеку.
Медленно он направлялся к ней, прошел мимо, к тяжелой дубовой двери. В замке два раза щелкнул ключ, окна бесшумно закрылись ставнями.
Нежно, очень нежно взял её за руку и привел обратно к камину, к  пылающему огню. Они были одни, она хотела кричать, но не могла.
  
Ко мне присела в уголок,
Зовет…

Стихотворение! Проклятое стихотворение! Боже, пожалуйста, что это? Пожалуйста, пожалуйста, помоги мне вспомнить!

…Ответить я не смог.
Тогда мою ладонь ведет
Открыв плечо, к груди своей,
И кудри русые вразлет
Спадают по плечам вольней;

Левой рукой он крепко держал ее, тонкие пальцы вцепились в кожу, в то же время правой рукой ласкал ее мягкие светлые волосы.

К себе прижав сильней, сильней
Меня, бормочет, сколь любим,
Трепещет. Жаль, свободу дать
Не хочешь ты страстям слепым,
Гордыни узел развязать
И навсегда моею стать.

Любовь? Это не любовь! Это помешательство! Безумие! Он сумасшедший.
Он  жутко извратил красоту.


Да, я не преминул взглянуть…

Его глаза светились маниакальным огнем.


В её глаза – глаза рабы.
Порфирия покорна мне…

Порфирия! Стихотворения Браунинга! Она знала его! О боже, нет! Нет, нет!

В тот миг она была моя –
Свежа, чиста…

Она хотела кричать! Она пыталась кричать! Но  не могла! Его пальцы сжимали горло, она не могла издать ни единого звука. Она хваталась за воздух,  чувствовала, что тело падало, падало. Из всех сил она пыталась вернуть мысли из мрака, но все, что она могла слышать, это был голос, отдаленный, исступленный, исчезающий…

4

…и волосы ее
Собравши в длинную струну,
Вкруг тонкой шеи обернул…