Сообщений в теме: 139

[SergOs]

Очень мало в ББ показан Ботанический сад, жив ли он, и в каком состоянии?
Вспомнил о нем, прочитав о китайском "Саде скромного администратора"
Может, нашему админу с общей помощью взять шефство над Батумским?


Уходить из Сада не хотелось, жаль было уходить точно так же, как в детстве проснуться, прервав захватывающе красивый сюжет авантюрного какого-нибудь сновидения. Впрочем, на время проснувшись, мы, так сказать, снова вздремнули. То есть переехали мы на тачке в следующий Сад, радуясь, что Садов таких классических, как Сад скромного администратора, в Суджоу не один, а несколько. При всей своей неприязни и нелюбви к удручающей одинаковости, к тотальной стандартности, коей Америка, к сожалению, может быть названа королевой некрасоты, я с радостью отмечал, что, скажем, следующее чудо природы - Сад Удовольствий - несмотря на очевидное сходство его архитектурных ансамблей, ручейков, прудов, рыбок золотых в прудах, деревьев, лужаек, каменных глыб, в общем, пейзажа, - как личность - да, именно как личность - то разительно, то неуловимо отличается от Садов Тигрового Холма, Сада Десяти Тысяч Видов Весны, Сада Всеобъемлющей Красоты, Ровного Сада и Сада Зигзагов.
Грустно расставаясь с каждым из Садов в Суджоу, немало монеток - юаней, центов и даже российских рублевок - побросали мы с Ирой в фонтанчики, в пруды, в озерца, в родничковые лужицы, в бурлящие кружевца маленьких водопадов. Бог даст, мы сюда еще возвратимся, а если не выйдет, то что ж - успокоимся на том, что, на истинно прекрасное не наглядишься, хоть безотрывно ты на него глазей десятилетними, а раз так, то и пары дней созерцания в путешествии таких вот красот достаточно для вечной благодарности Небесам и судьбе.
Ю.Алешковский «Чаинки»

[Nemo]

[quote name='SergOs' date='9.11.2008, 7:00' post='48889']
Очень мало в ББ показан Ботанический сад, жив ли он, и в каком состоянии?
Вспомнил о нем, прочитав о китайском "Саде скромного администратора"
Может, нашему админу с общей помощью взять шефство над Батумским?


Ботанический сад - очень красивое место! Не знаю, каким он был раньше, но этой весной сад мне очень понравился. есть отдельные объекты, которые, наверное, когда-то работали, а сейчас мирно спят, храня на себе отпечатки времени.

Прикрепленные файлы

•  DSC00816.jpg   254,28К   18 Количество загрузок:

[Nemo]

Где-то в ботаническом саду... Мы тоже здесь сидели, когда гуляли по саду

Прикрепленные файлы

•  113_batumi_big_1_.jpg   58,88К   21 Количество загрузок:

[SergOs]

В беседе Евгения Рейна с Иосифом Бродским есть интересные мысли о семейной связи, о том, что человек – продолжение своих родителей, о неделимости поколений. Там вообще, как всегда у Бродского, много интересных мыслей.

Е.Р. Ты не думаешь, что как–то его ментальность, его биография, его вкусы вошли в твои стихи?
И.Б. Это безусловно так. Но я считаю, что это естественно. Я даже написал об этом в эссе “Полторы комнаты”, там про папу довольно много сказано. Но в принципе я думаю, что на самом деле все гораздо интересней, потому что не то, чтобы он на меня влиял, а просто я был частью его, по сути я — это он. Отец был человеком принципа “или — или”, как, впрочем, и все их поколение. Мы же себя очень уважаем за то, что мы люди нюансов. Нам кажется, что мы больше понимаем, больше знаем, что мы лучше чувствуем и т.д. В то время как, если уж говорить совершенно серьезно, то вот эти их “или — или” включали в себя всю ту амплитуду, которую мы артикулируем очень подробно и детально, но это и приводит нас к такому, как бы сказать, состоянию полной импотенции по отношению к действительности. А те люди при все том, могли совершать какие–то выборы.
Е.Р. Мне кажется, что здесь ты и он — действительно одно целое.
И.Б. Да, пожалуй. Отец, например, не был ни членом партии, всего этого “добра” он не терпел, просто не выносил. И еще он был человеком весьма ироничным, во всяком случае, он был ироничен по отношению к государству, к власти, к родственникам, особенно к тем, которые более или менее преуспели в системе. Он все время над ними посмеивался, всегда норовил вступить в спор, и я вижу то же самое сейчас в себе, то есть эту тенденцию к возражению. Думаю, что это у меня в значительной степени от него, так сказать генетический момент, кровный. У Баратынского есть совершенно феноменальное стихотворение, ты знаешь, “Запустение”, где он говорит об отце:
Он не был мыслию, он не был сердцем хладен,
Тот, безыменной неги жаден,
Их своенравный бег тропам сим указал,
Кто, преклоняя слух к таинственному шуму
Сих кленов, сих дубов, в душе своей питал
Ему сочувственную думу.
Давно кругом меня о нем умолкнул слух,
Прияла прах его далекая могила,
Мне память образа его не сохранила,
Но здесь еще живет его доступный дух;
Здесь, друг мечтанья и природы,
Я познаю его вполне:
Он вдохновением волнуется во мне,
Он славить мне велит леса, долины, воды;
Он убедительно пророчит мне страну,
Где я наследую несрочную весну,
Где разрушения следов я не примечу,
Где в сладостной тени невянущих дубов,
У нескудеющих ручьев,
Я тень, священную мне, встречу.
Е.Р. Великие строки, поразительно, что ты помнишь их наизусть.
И.Б. Я действительно думаю, что “он” — это я. Ведь пока они живы, мы думаем, что мы — другие, что мы — это что–то самостоятельное, а мы на самом деле — часть той же самой ткани, та же самая ниточка...
Е.Р. Да. А вот скажи, та атмосфера детства, послевоенный Ленинград — это сохраняется в тебе достаточно трогательно, или, так сказать, отошло?
И.Б. Наоборот — это единственная реальность. Вообще, я должен тебе сказать, что жизнь в семье — это сохраняется навсегда... Молодой человек, он все время хочет жить по–своему, он хочет сам быть, создать свой мир, отделиться от всего остального... И когда родители умирают, ты вдруг понимаешь, что это–то и была жизнь. То, что вот ты живешь — это не жизнь, это дело твоих рук, и ты знаешь, что именно твоих рук. И ты знаешь себя, и для тебя все это уже достаточно скомпрометировано. А тогда была жизнь созданная ими. Ведь ты прекрасно знаешь, как нам бывает интересно входить в чужие квартиры, как это все для нас соблазнительно. Это происходит оттого, что нам интересно входить в чужую жизнь. И то же самое можно сказать о родителях: мы вошли в некотором роде в их квартиру, эта жизнь была создана ими, мы все в ней знаем наизусть, и до поры до времени не осознаем, что мы — тоже их рукоделие. И нам ничего не стоит это перевернуть, сбежать отсюда. Но наша жизнь — это плоды наших трудов, и они, эти плоды, не так убедительны...
Е.Р. ...И нам остается “дышать прошедшим понемногу”...

[Nemo]

[А тогда была жизнь созданная ими. Ведь ты прекрасно знаешь, как нам бывает интересно входить в чужие квартиры, как это все для нас соблазнительно. Это происходит оттого, что нам интересно входить в чужую жизнь. И то же самое можно сказать о родителях: мы вошли в некотором роде в их квартиру, эта жизнь была создана ими, мы все в ней знаем наизусть, и до поры до времени не осознаем, что мы — тоже их рукоделие. И нам ничего не стоит это перевернуть, сбежать отсюда. Но наша жизнь — это плоды наших трудов, и они, эти плоды, не так убедительны...
Е.Р. ...И нам остается “дышать прошедшим понемногу”...
[/quote]


    А ведь так и есть на самом-то деле. Кем бы мы были, если бы не наши родители, а были бы, вообще?...
Как четко подмечена родственная нить! Больше ничего не добавишь. А стоит ли?

Прикрепленные файлы

•  image026.jpg   52,91К   13 Количество загрузок:

[SergOs]

Горы далекие…
В 1974 году я призывался на срочную. Было это в городе Подольске. Точнее, в Доме культуры. Пролежали мы в зале, на полу сутки, после чего нас, человек 20 с институтом, отвезли в Домодедово, усадили в рейсовый Ил-18 до Петропавловска Камчатского. Добирались долго, почти сутки, с тремя посадками. Страна у нас большая, лететь ночью, наблюдая из иллюминатора, удовольствие невеликое, ввиду болтанки и прочего, но интересно. В Сибири вся земля покрыта озерами, как лунными кратерами, только с водой. А присутствие человека обозначено редкими освещенными прямоугольничками – частями и зонами.
Наконец, прилетели, из облаков появились сопки, вулканы. Некоторые – с приличным дымом. Самолет нырнул в облака, под которыми оказались все те же сопки, зоны и части. Из Елизово на автобусе приехали в какую-то армейскую часть, на входе в баню уже поджидали «покупатели». На клич, есть ли художники, я откликнулся, так попал к майору Назаренко (из Белой Церкви).
За год с небольшим довелось оформить всю казарму, особливо «Ленинскую комнату», наделать кучу дембельских сувениров, заработать отпуск (32 суток), побывать на знаменитой камчатской «губе», на всю оставшуюся жизнь поработать снежной лопатой. Однажды нашу казарму завалило за ночь снегом под самый конек. Первым копали тоннель до удобств на улице, потом до гаража с трактором, дальше легче, «Кировец» разгреб дорогу, поехали в соседнюю часть на завтрак. Однажды удалось съездить в Паратунку, на горячие источники, побывать на стрельбище, на соревнованиях по пулевой. А наше участие в учениях, где я занимался картографией, закончилось бесславно, приехал начальник, объявивший: «Вас накрыло облако условного ядерного взрыва». Ладно хоть условного, собрали разбитые на снегу палатки и умотали домой. В той роще я впервые увидел «каменные» березы. Других не было, а эти, как из японского сада. Вокруг Петропавловска замечательный пейзаж: Авачинская бухта, вулканы и сопки, не надоедавшие в любую погоду. Ветра почти всегда, то с Охотского, то с Тихого. Однажды ночью наши «старички» ходили на разгрузку сейнера. Принесли по паре камчатских крабов, размером с полметра (с лапами и клешнями), отпустили их на пол. Сонные крабы бочком расползались по углам, под койки. Утром был пир: варили их в соленой воде, в большом котле над паяльной лампой. Больше двух лап или клешней не съесть, шибко питательное мясо.
Был у нас и «элитный» воин, Валера Дунаевский, которого папа, начальник ГСМ Камчатки, забирал на выходные (привет, Валера! Как там в Хабаровске?) С ним пару раз ходили в увольнение. Родителей дома не было, переоделись в гражданское, погуляли в парке. Посмотрели папину коллекцию японских эротических открыток, это вам не порнография, фотохудожники поработали. В другой раз домой не пошли, настроение питейное, купили югославский виньяк с копченым окунем, расположились на берегу Авачи. День был жаркий, потянуло меня искупаться в бухте. Там сразу глубина, температура не выше 10, отплыть от берега не успел, вылетел, как ошпаренный, хмеля как не бывало.
Два раза прихватил меня аппендицит, сидел на воде и хлебе. Второй раз отвезли в госпиталь, но хирург, ощупав, велел приезжать во время приступа, а не после.
Отпуск заработал на серьезном заказе – украшал коллекцию ножей для космонавта Титова. На самолет денег прислали из дома, но пришлось «отстегнуть» и лететь только до Хабаровска, дальше поездом через всю страну. Перед поездом переоделся, сажусь в вагон, как человек, а там полно дембелей. В Ярославле попутчиков сразу заграбастала комендатура, мне же, как всегда, повезло. После отпуска уже «дослуживал», фортуна разок отвернулась, по дороге с почты прихватили, оказался на «губе». Сначала нас погоняли на тесном дворике строевой, но два морячка-подводника тормознули коменданта криком: «Задолбал старлей своим маневром!» Там было три шага, поворот, два шага опять поворот и т.д. Морячков забрали быстрей всех, оказались с подлодки в дальнем походе. За мной приехали утром. Смешней всех был узбек, копавший кабельную трассу в городе: «Яма копал, два шаг отошел, меня забрал…»
Переслужил я месяц, поскольку ждал истечения кандидатского стажа в партию. Это меня нач. политотдела сагитировал: ты не сектант, спрашивает, тогда пиши заявление.
Вовремя наш призыв прошел службу, дальше начался Афган, до этого были Даманский, Чехословакия, Куба, да много еще чего. История наша богатая.
А горы всю жизнь влекли и манили красотой, Памир и Тянь-Шань, Саяны и Кавказ, с которого у меня все и началось.

[Tela]

SergOs (23.2.2009, 3:57) писал:

Горы далекие…

интересный рассказ.

[Nemo]

Хотя 23 февраля у нас теперь и не является государственным праздником, но 90% ныне живущих на Украине, его все же отмечают. На работе наш женский коллектив поздравлял мужчин, а дома многие в семейном кругу собирались и праздновали. Вот и мы дома тоже отметили этот праздник в тесном кругу. Наши мужчины рассказывали истории из своей военной службы. Честно признаюсь, что мне всегда было интересно послушать рассказы служивших в армии. Ну а мужчинам приятно быть в центре внимания, когда женщины слушают их молча, т.к. в этом деле мы не сильно разбираемся.  
   Спасибо, Сергей, за Ваши интересные рассказы. Прочитала с огромным удовольствием!

[SergOs]

Вот и минула зима "тревоги нашей". С Весной!
С весной у графоманов обострение, результат - вот он.

Впервые я услышал Высоцкого летом 1966 года. Мы всем классом пошли в поход по берегу Волги до поселка Охотино. На берегу была испытательная база завода ЗИЛ, а в ней харчевня «Три пескаря». Среди испытателей оказались не только поклонники ВВ, но и мастера трансляции. От сиплого голоса негде было скрыться, даже уплыв на другой берег Волги. Слова разбирались с трудом, но громкости такой я нигде не слыхивал. Через год-другой  у нас появились магнитофоны и соответственно, потребность в записях. Среди тогдашних эстрадников, завсегдатаев радио и телеэфира выбирать особо не приходилось. Естественно, увлекались «запретными плодами» от Биттлз, Ролингов и прочих. А тут привезли кассеты с ВВ. У меня их скопилось около десятка, все песни знал наизусть, некоторые даже пел с приятелем-гитаристом. Наша любимая была (и есть) «Где твои 17 лет – на Большом Каретном…» До сих пор хриплю. Иногда. Все реже.
Однако, время шло, кто-то ушел в армию, кто-то уехал жить и учиться вдалеке. Пришли новые интересы, увлечения, ощущения, чувства. В какой-то момент произошла переоценка ценностей, и на тех же кассетах, ввиду дефицита пленки, я начал записывать концерты Пагинини, все, что мог раздобыть. Чем и «прославился». Друзья собираются: включи Высоцкого, а его и нет! Не скрипку же им слушать. Ну ладно, сами споем, чего знаем. Отец моего соседа, полковник-москвич, узнав от сына о таком увлечении, позвал и дал пластинку с музыкой Сен Санса: тебе должно понравиться, коли Высоцкого стер. Видно достали и соседей хрипы. С тех пор «Рондо каприччиозо» сопровождает меня по жизни. Эта музыка – навсегда. Были, конечно, и Бетховен, и Чайковский, особенно Григ. Недавно прислушался к Шуберту. Частенько звучит в голове великий «Реквием» Моцарта – «атомная музыка»! (Недавно в магазине жвачку Вригли увидел «Ядерное яблоко». Языкознание хромает, будто из Хиросимы яблочки.)
Бывало, засиживались с друзьями за новинками ВВ, бардов, но это осталось совсем «в другом измерении». Надо отдать должное Высоцкому, он «перевоспитал» очень большую часть населения страны. Примерно как Тарковский в кино, посмотришь, и, сам того не ведая, изменишься. И михалковых перестанешь воспринимать адекватно их амбициям. И Хрущев оказывается «голубым» (он резче выражался). Убеждаешься в правоте детской присказки «кто так обзывается…» И если у кого-то «все кругом козлы» (извините), то это говорит лишь об одном говорящем. Если будем «мочить кое-где кое-кого» и «жить в вонючих хрущёвках», то это тоже говорит об уровне мышления говорящего.
Начал я впрочем, о высоком, о музыке и песнях. Посему вывод: по утрам слушать музыку, смотреть альбомы с репродукциями или семейными фотографиями, а потом уж и «за лопату». Что ж, коли к Богу обращаться не приучены, увлекаемся искусством и литературой. О поэзии – отдельный разговор.
Так вот, возвращались мы тогда из похода по угличской «каменке» на испытуемом ЗИЛе с отчаянным водилой. В тот же день еще одна машина со школьниками где-то у города перевернулась, были жертвы, родителей разыскивали по местному радио. Вот натерпелись наши!
Берегите детей и зверей!

[SergOs]

Как всегда, лень искать "Когда я пьян". Почему нет "когда я трезв"? А душа поет.
Ладно, вызываем аккордеон, подтанцовку, и-и-и поехали!

Есть город, который я вижу во сне.
О, если б вы знали, как дорог
У Чёрного моря открывшийся мне
В цветущих магнолиях город.
У Чёрного моря!

Есть море, в котором я плыл - не тонул,
И плавать был выучен, к счастью.
Есть воздух, который я в детстве вдохнул
И вдоволь не мог надышаться.
У Чёрного моря!

Вовек не забуду бульвар и маяк,
Огни пароходов живые,
Скамью, где с тобой, дорогая моя,
В глаза посмотрели впервые.
У Чёрного моря.

А жизнь остаётся прекрасной всегда,
Хоть старишься ты или молод.
Но каждой весною так тянет туда,
В Батуми – в мой солнечный город.
В Батуми – в мой солнечный город
У Чёрного моря!

Надеюсь, простят мне наследники авторов с правами.
Леонид Осипович, я думаю, не только простил бы,
но возможно даже исполнил «для нашего стола».