Kakabad (2.1.2008, 11:51) писал:
Спасибо. Вот и ещё. Теперь про вино.
Не понравилось? Тогда вот ещё.
Авторучка «Монблан»
Жила-была авторучка фирмы Монблан. Сначала она долго лежала в магазине под стеклом витрины, венчая собой пирамиду из других авторучек.
Сказать по правде, она этого заслуживала. Такие ручки делают не каждый день. Она была богатой и благородной. И это была не внешняя мишура. Отнюдь! Даже внутри, на резервуаре для чернил у неё были нанесены деления, чтобы можно было видеть, сколько чернил еще осталось в авторучке.
Корпус её был сделан из палисандрового дерева с продольными, во всю длину, вставками из малахита. Сочетание деревянного корпуса и пластинок малахита придавало авторучке некую ограненность. Она так удобно располагалась в руке, так прочно и надёжно укладывалась между пальцами, что её уже не хотелось выпускать из рук. Колпачок её не просто насаживался на корпус, как у других авторучек, а навинчивался, как это было когда-то. И этот консерватизм тоже вселял чувство надёжности. Верхушку же колпачка украшал небольшой изумруд в виде звездочки в тон малахитовым пластинкам.
Но самое прекрасное, самая большая драгоценность, которой гордилась авторучка, это было её перо. Широкоплечее золотое перо с капелькой иридия на кончике, оно отличалось от всех других перьев тем, что было покрыто гравировкой. Какие-то неведомые таинственные знаки покрывали все тело пера, придавая всей авторучке, да и самому процессу письма что-то загадочное, эдакую, доселе невиданную экзотику.
Её невозможно было представить в руках школьника, который решает в тетрадке задачки по арифметике и нервно грызёт кончик ручки. Или в руках студента, который на лекциях строчит ею конспекты, одновременно выводя на парте вензеля вокруг имени любимой девушки. Нет, такой ручкой уместно было бы писать письма на бумаге с водяными знаками в виде королевских лилий или заполнять банковские чеки, где в графе «сумма» стояло бы никак не меньше четырёх нулей.
Люди заходили в магазин, разглядывали авторучку, восхищённо прищелкивали языком и долго дивились этому чуду. Но потом, повздыхав, покупали что-нибудь попроще и подешевле, причём поглядывали они при этом на авторучку «Монблан» уже неодобрительно.
- Ничего, моё время ещё придёт, - говорила авторучка, - Ещё найдётся человек, который оценит меня по достоинству, и я напишу такое!!!
Она не знала, что именно она напишет, но была твёрдо уверена: всё, что выйдет из-под её пера, будет гениально. А как же иначе?! Ведь она - авторучка «Монблан»! Надо сказать, что и никто вокруг в этом не сомневался. Все говорили: «Ну, это же – «Монблан»!» И при этих словах малахитовые бока авторучки блестели, а в глубине изумрудика в виде звездочки на колпачке появлялся огонек.
И вот, наконец, её купили. В магазин гурьбой вошли несколько молодых людей. Они давно искали подарок к юбилею своего старого бывшего Учителя. Хотя, если быть точным, бывших учителей не бывает. Раз уж человек стал для кого-то учителем, то он остается им на всю жизнь. Молодые люди давно уже заприметили эту авторучку и решили, что именно её они подарят своему учителю.
- Да, - говорили они, - это как раз то, что нужно для него. Он – человек пишущий. Он знает толк в ручках. Он оценит такой подарок по достоинству и будет рад ему.
Молодые люди собирали деньги и периодически заходили в магазинчик, чтобы удостовериться, что авторучку никто не купил.
И вот этот день наступил. Быстрым шагом с волнением они подошли к прилавку - авторучка была на месте.
- Мы покупаем её, - сказали они продавцу, выкладывая на прилавок деньги.
Продавец снял авторучку с пирамиды, которую она венчала, и поначалу развинтил её, чтобы убедиться в исправности, а затем начал собирать. Он собрал корпус из палисандрового дерева, навинтил колпачок с изумрудиком в виде маленькой звездочки, уложил авторучку в футляр на специальный лоскут тонкой замши, защелкнул футляр и стал укладывать его в коробочку из глянцевого картона. По всем его замедленным, размеренным движениям было видно, что он ужасно не хочет расставаться с авторучкой и всю эту процедуру проделывает для того, чтобы лишний раз прикоснуться к ней на прощание. Ещё бы! У него не было другой такой авторучки, и с утратой её дотоле роскошный магазинчик превращался в обычную лавку канцелярских товаров…
Старый Учитель очень обрадовался подарку. Он, действительно, знал толк в хороших ручках, и многие из них прошли через его руки, но такой авторучки у него еще не было. Он внимательно рассмотрел её, не упустив ни одной, даже самой незначительной, мелочи. Он нежно подышал на авторучку и потом аккуратно протер её лоскутком тонкой замши, и ручка заблестела, а изумрудик в форме маленькой звездочки заиграл таинственным огнем.
- Вот теперь, - сказал Старый Учитель, - вот этой ручкой я напишу самое лучшее свое произведение! Это будет такая книга!
- Да, - подумала авторучка, - мы напишем великолепную книгу, и люди, читая её, будут плакать и смеяться, страдать и радоваться вместе с героями этой книги и, конечно, и, конечно же, вспоминать нас, тех, кто написал эту книгу – Старого Учителя и меня, авторучку «Монблан».
И думая так, она сладко потягивалась в своем футляре, а в глубине её изумрудика вспыхивал огонек.
Обычно Учитель писал стареньким, как он сам, «Паркером», у которого с возрастом перо сточилось с одной стороны. Пустые баллончики для чернил, которые вставлялись в «Паркер», он вновь заправлял чернилами, пользуясь шприцем с иглой. При этом он поглядывал на «Монблан» и говорил: «Ничего, вот я скоро закончу это, и мы с тобой приступим».
Пару раз Учитель решительно доставал пачку отменной бумаги, приготовленной им специально для такого случая, и брал в руки авторучку «Монблан», которую он к тому времени звал уже не авторучкой, а гораздо внушительнее – пером. Он брал в руки перо, доставал флакончик с чернилами и долго сидел, задумавшись. Потом вздыхал и убирал бумагу и флакончик с чернилами, а перо «Монблан» протирал тонким замшевым лоскутком.
- Ничего, говорил он, - пока не время, но вот скоро…
Однажды он уже совсем собрался заправить перо чернилами, но потом подумал, что чернила могут засохнуть внутри пера, и не стал этого делать. Он лишь слегка, самую чуточку обмакнул иридиевую капельку в чернила, чтобы посмотреть, как перо будет писать. Ах, как же ровно, плавно и нежно скользило перо по бумаге! Каким упоительным и завораживающим был его бег по белому листу!
Чернила понравились авторучке, и она потом долго вспоминала их горьковатый вяжущий привкус.
Шло время и Старый учитель все реже доставал авторучку из футляра. Но он все так же дышал на неё и протирал замшевым лоскутом.
- Не грусти, - говорил он, - Мы еще с тобой напишем нашу самую лучшую книгу.
И при его словах авторучка вновь начинала блестеть своим особенным неярким блеском, а в глубине изумрудика загорался огонек.
Потом Старый учитель заболел и почти совсем не вставал со своего дивана. Но в те редкие минуты, когда он находил в себе силы подняться, он подходил к письменному столу, доставал из футляра авторучку «Монблан» и нежно протирал её лоскутком из тонкой замши.
А потом Старый учитель умер. Наследников у него не оказалось и во владение его имуществом, которое стало именоваться выморочным, видимо, от слова «вымарать», вступил Город.
Чиновник переписал все предметы и на каждый наклеил ярлычок, в том числе и на футляр с авторучкой «Монблан».
Затем пришли грузчики и стали все выносить. Один из грузчиков раскрыл футляр, поглядел на авторучку, хмыкнул, оглянулся и быстрым движением, достав из футляра, сунул её в засаленный карман своего комбинезона.
- Будет на что после работы выпить с мужиками, - радостно подумал он.
Но карман оказался дырявым, и авторучка незаметно выскользнула на пол. Грузчики как раз выносили диван, и несколько ног, обутых в тяжелые стоптанные сапоги наступили на авторучку «Монблан». Лопнул и разлетелся щепочками корпус из палисандрового дерева, в труху превратились малахитовые пластины, смялось в маленький комочек золотое перо с гравированными иероглифами, а изумрудик в форме маленькой звездочки закатился в щель между плинтусом и давно не метеным полом.
0
ЭТо действительно ПЕСНЯ...
