Сообщений в теме: 66

[Nika]

«Вероятно, у каждого человека есть на земле тайное и любимое пространство, которое он редко навещает, но помнит всегда и часто видит во сне. Человек живет дома, на родине, там, где ему следует жить; занимается своим делом, устает, и ночью, перед тем, как заснуть, улыбается в темноте и думает: "Сейчас это невозможно, но когда-нибудь я снова поеду туда..."Так я думаю о Грузии, и по ночам мне снится грузинская речь. Соблазн чужого и милого языка так увлекает, так дразнит немые губы, но как примирить в славянской гортани бурное несогласие согласных звуков и издать тот глубокий клекот, который все нарастает в горле, пока не станет пением...»
                          

«Сакартвело,—благосклонно взираешь, внимаешь, уезжаешь и понимаешь, что, уехав, ты остался навсегда в капкане нежности к ее говору, говорению, приговариванью, к ее чужому, родимому языку, загромоздившему твою гортань горой, громом, горечью, виноградной гроздью огромного, упоительного звука. Так и будешь всю жизнь горевать по нему, по его недостижимости для твоих губ и горла ...»
                                                                                                       Белла Ахмадулина

[Nika]

ДЖАНСУГ ЧАРКВИАНИ


------------------------------------------------------

            Перевод Б.Окуджава

                          * * *
У всякого свой бог, его зовущий,
своя вершина, жгущая глаза,
свой ветер, паруса тугие рвущий,
своя, апреля ждущая, лоза.

У всякого — своя земля-страдалица,
свой с детства уголок, свое дитя,
и всякий со своей бедой сражается,
поклонов униженных не кладя.

И всякий слышит, как суровы трубы:
век короток — прислушаться к басам.,
Но первых листьев вытянуты губы
навстречу потеплевшим небесам.

Но начеку хребты. Но радуг дуги,
они как те заветные врата...
И, словно в сказке, никнут злые духи,
и Землю будоражит доброта.

1961

[Nika]

ДЖАНСУГ ЧАРКВИАНИ



--------------------------------------------------------------------------------

                       Перевод Е. Евтушенко

                                                НАДПИСЬ НА БЕЗЫМЯННОЙ ПИРАМИДЕ

Тело мое
              ослепло и раскололось.
Все раскололось —
                               и плоть,
                                         и душа,
                                                 и голос.
Перед вселенной,
                        как будто бы перед базаром,
весь я распался —
                         исписанным датами
                                               черным базальтом.
Исчез мой покой
                          и фальшивое великолепье.
Исчезли роскошные ткани,
                                      как будто отрепья.
Но только остались
                                у времени под стопами,
как будто азарт,
                         обо мне,
                                   непонятном вам,
                                                           память.
С берданкой моей
                          за медведями люди охотятся где-то под соснами,
и выстрелы будят
                            надежды наивные
                                                    мертвыми солнцами.
И, как пирамида
                         какого-то фараона,
Дербент меня давит,
                                 не слыша ни вскрика, ни стона.
Скосить меня не сумели
                                    болезни или сраженья.
Чуть потеплевшие травы
                                          колышет воображенье.
Есть вход потаенный в гробницу,
                                                  и на моем саркофаге
легло тяжело, гранитно
                                       облако, полное влаги.
Оно примыкает к смерти,
                                         хотя притворяется мудро,
что обо мне оно знает
                                       лишь отдаленно и смутно.
Про этот мой новый адрес,
где я —
            как себя осколок,
знает лишь облако это,
                                      ты
                                         и еще археолог.
Мне твоей тени не надо,
                                     свежего ветра не надо.
Я сам себе сделался тенью.
Я сам для себя — прохлада.
Значения не имеют
                              для мертвых
                                          награды и званья.
Как оправдать перед небом
                                собственное существованье?
Лишь тем я его оправдаю,
                                  на смерть свою не в обиде,
что ты придаешь значенье
                                           этой моей пирамиде.

[Nika]

ДЖАНСУГ ЧАРКВИАНИ


--------------------------------------------------------------------------------

                                  Перевод Б.Окуджава

      ПОСЛЕДНЯЯ НОЧЬ СТАРОГО МЕЛЬНИКА

Зеленому лунному свету не верить невмочь
И листьям серебряным, тихо с деревьев упавшим...
Пусть день будет вашим.
Оставьте мне эту зеленую ночь,
Последнюю ночь...
А на землю всё сыплются желуди,
А может быть, это вода разливается в мельничном желобе?
А может быть, это – движенье последних секунд,
Которые жизнь мою вместе с зарей пресекут?
Пред этой зарей ты не будешь ни гордым, ни мелочным:
Последние зерна пора до утра помолоть.
А старость – как будто вода: остановится в желобе мельничном;
Колеса застынут. И этого не побороть.

[Nika]

ДЖАНСУГ ЧАРКВИАНИ



--------------------------------------------------------------------------------

                       Перевод Ю.  Анохина

         МОЯ ЛЮБОВЬ, О ГРУЗИЯ МОЯ!

Поднять тебя,
                      как чашу,
                                       утром ранним,
Чтоб ярким солнцем
                                   вспыхнули глаза
И распахнулись двери
                                       всех марани,
Где сок лозы бушует,
                                     как гроза!
Воспеть твой путь,
                                ведущий к гордой цели,

И славные свершенья,
                                      и дела,
Чтоб хлынули
                        потоком «Ркацители»
Поэзии
           высокие
                         слова!
Достичь с тобой
                           такого совершенства,
Чтоб о тебе,
                    как колокол,
                                       греметь,
Чтоб не было бы
                          высшего блаженства —
Лишь для тебя
                         и жить,
                                   и умереть!
Бурли и пой!
                   Греми своею славой!
Я без любви к тебе
                               давно б зачах,
Ей нет преград —
                       высокой,
                                   величавой,
Она ликует —
                     в песнях
                                  и стихах!
И пусть звенит вокруг
                             созревшей нивой,
И пусть летит
                      в далекие края
Песнь о тебе,
                    свободной и счастливой,
Моя любовь,
                   о Грузия моя!

[Nika]

ДЖАНСУГ ЧАРКВИАНИ


--------------------------------------------------------------------------------

                                  Перевод Б.Окуджава

                  ГАРСИА ЛОРКА

У самой Гренады,
над звонким ручьем,
текла его жизнь
и стоял его дом,
распахнутый, как на ладони...
И красная роза росла на старинном балконе.

Над этим потоком,
под сенью ветвей,
вблизи от дворца мавританских царей
кувшины, склоняясь, звенели
и смуглые женщины песни цыганские пели,

«Когда умру,
со мною в гроб мою гитару положите.
Средь апельсиновых дерев
меня, друзья, похороните,
среди травы, среди цветов,
на берегу воды проточной,
чтобы весной проснуться мне
осыпанным пыльцой цветочной».

Так пели цыганки,
так плакала тьма,
так плакала рядом
природа сама,
судьбы отражая удары...
Так плакали медные струны цыганской гитары.

У самой Гренады,
под сенью ветвей,
вблизи от дворца мавританских царей
кувшины,склоняясь звенели
и смуглые женщины песни цыганские пели.

«Все, что сбивает нас с пути,
что соблазняет нас беспечно,
все быстротечно, все пройдет...
(И только лишь пустыня вечна.)

Все в мире превратится в прах,
и сердце жаркое остынет,
родник желаний замолчит...
(А вечна только лишь пустыня.)

Мечта о солнце и любви
в последний раз воскликнет тонко
и тоже превратится в прах...
(А вечна лишь пустыня только.)

Прислушайся, мой верный друг,
к великой тишине покоя:
там все мертво,. недвижно все...
Но что-то там звучит такое».

Так пели цыганки,
так плакала тьма,
так плакала рядом
природа сама,
судьбы отражая удары...-
Так плакали медные струны гитары.

У самой Гренады
с лицом на рассвет
жил Гарсиа Лорка —
испанский поэт,
распахнутый, как на ладони...
И красная роза росла на старинном балконе.

[Nika]

АННА КАЛАНДАДЗЕ


--------------------------------------------------------------------------------

                                Перевод Б.Ахмадулиной

                  МРАВАЛЖАМИЕР

Твоим вершинам,
белым и синим,
Дарьялу и Тереку,
рекам твоим,
твоим джигитам,
статным и сильным,
а также женщинам,
верным им, -
мравалжамиер, многие лета!

Твоим потокам,
седым потокам,
твоим насупленным ледникам,
предкам твоим
и твоим потомкам,
их песням,
танцам
и смуглым рукам -
мравалжамиер, многие лета!

Твоим героям,
делам их ратным,
их вечной памяти на земле,
твоим языкам и наречьям разным,
лету,
осени,
весне
и зиме -
мравалжамиер, многие лета!

Горам и ущельям,
низу и долу,
каждому деревцу во дворе,
Волге твоей,
и Днепру,
и Дону,
Сыр-Дарье,
и Аму-Дарье-
мравалжамиер, многие лета!

Твоим строителям неутомимым,
реке,
и речке,
и каждой струе,
тебе, овеянной светом и миром,
тебе,
моей дорогой стране, -
мравалжамиер, многие лета!

[Nika]

АННА КАЛАНДАДЗЕ


--------------------------------------------------------------------------------

                                Перевод Б.Ахмадулиной

                         * * *

           Где же еще Грузия другая?
                                     Гр.Орбелиани

Все, что видела и читала,
все -
твое,
о тебе,
с тобой.
В моем сердце
растет чинара,
ночью ставшая голубой.
И в минуту самую грустную
предо мною одна,
дорогая,
ты, прекрасная Грузия.

"Где же еще Грузия другая?"

О луга моей Карталинии,
олени с большими рогами
и такие хрупкие лилии,
что страшно потрогать руками.
Ты об этом помнить велишь мне.
Я смотрю на тебя,
не мешая,
край,
овеянный белым величьем...

"Где же еще Грузия другая?"

Травы синие
лягут на плечи.
С этих трав
я росинки сняла.
О мои виноградные плети!
О Тетнульда большие снега!
Зажигаются звезды со звоном,
искры белые
извергая.
Я слежу
за далеким их звоном:

"Где же еще Грузия другая?"

Пусть герои твои умирали -
слава их
разнеслась далеко.
Прямо к солнцу
взмывает Мерани,
и печально звучит
"Сулико".
Живы Алуда и Лела.
Устал Онисэ,
размышляя.
О родина песен и лета!

"Где же еще Грузия другая?"

С тихими долгими песнями
проходят
твои вечера.
Плачут
горийские персики,
когда наступает пора.
Они нависают с ветки.
Ветка густая,
большая.
Разве ты не одна на свете?

"Где же еще Грузия другая?"


--------------------------------------------------------------------------------

[Nika]

ЛАДО АСАТИАНИ


--------------------------------------------------------------------------------

                               Перевод Б.Ахмадулиной

                   ТУТА

Чего,
чего же хочет тута?
Среди ветвей ее темно.
Она поскрипывает туго,
как будто просится в окно.
Она вдоль дома так и ходит,
след оставляет на траве.
Она меня погладить хочет
рукой своей- по голове.
О тута,
нужно в дом проникнуть
и в темноте его пропасть,
и всей корой ко мне приникнуть,
и всей листвой ко мне припасть.

[Nika]

ГАЛАКТИОН ТАБИДЗЕ
(1892 - 1959)


--------------------------------------------------------------------------------

                                                       Перевод Б. Ахмадулиной


               ТЕБЕ ТРИНАДЦАТЬ ЛЕТ

Тебе тринадцать лет. О старость этих
двух рук моих! О добрый мир земной,
где детские уста всех арифметик
тринадцать раз смеются надо мной!
Я путаюсь в тринадцати решеньях -
как весело! Как голова седа!
Тринадцать пуль отлей мне, оружейник,
н столько ж раз я погублю себя.
О девочка, ребенок с детским жестом,
привставшая над голубым мячом,
как смело ты владеешь вечно женским
и мудрым от рождения плечом.
Я возведен - о точность построенья! -
причудой несчастливого числа
в тринадцатую степень постаренья.
О, как, шутник, твоя слеза чиста!