Сообщений в теме: 94

[Nika]

Григол Абашидзе

Я сам не знаю, что со мной творится:
другой красы душа не понимает,
и холм чужбины в зрении двоится,
и Грузию мою напоминает.

Еe свеча восходит солнцем малым
средь звезд и лун, при ветренной погоде.
Есть похвала тому, что изумляет:
о , как это на Грузию похоже.

Природе только слово соразмерно.
Смотрю, от обожания немею
и все, что в этом мире несравненно,
я сравниваю с Грузией моей.

--------------------------------------------
Михаил Квливидзе

Как сверкают и брызгают капли,
По Москве мое тело бредет.
А душа моя в Картли, о в Картли,
Одинокая клич издает.

Там, где персики,
персики,
персики
Где сияет и пахнет земля,
Там, где держатся пчелы за пестики
Белоснежных цветов миндаля...

Я - такой же , как в прежние годы,
Седина моя в счет не идет.
Но душа моя, вырвавшись в горы,
В Карталинии клич издает!

[Nika]

Алексей Петропавлович Ситников    
Из грузинской тетради (1947-1962)

Артисту балета
Где я был и где еще я буду
На пути земного бытия —
Хорошо видна мне отовсюду
Солнечная Грузия моя.

Там, за ароматами ткемали
И за водопадами вина,
Вырастают розовые дали,
Где смеется пышная весна.

Море, как цветы, приносит бури.
Звезды — словно спелый виноград.
И плывут, как лодки, хачапури.
И чурчхела вывешена в ряд.

Тонкие испытывая чувства,
Отложив привычные труды,
В здании высокого искусства
Заполняют зрители ряды.

И тот час летит по сцене птица,
Бродит лев и ползает змея.
Светозарным гением искрится
Солнечная Грузия моя.

Моисей с трудом глотает лето,
Рыцарь благороден и плечист.
Это все один артист балета.
Настоящий, истинный артист!

Не устану радоваться чуду,
Познавая жизни волшебство.
Хорошо, что виден отовсюду
Светлый танец друга моего…

Зеленый мыс

Зеленый мыс, я помню твои камни.
Я помню вековые дерева.
Я по утрам распахиваю ставни,
Кидаю в город влажные слова.

Зеленый мыс. И бежевый Батуми.
Зеленый мыс: источник и гора.
Вдохни тепло в толпу московских мумий.
Войди в колодец черного двора.

Подняться дай над бренными благами,
Пройти твои дороги помоги.
Свинцовыми, усталыми ногами
Я сделаю последние шаги.

Я поднимусь. Я знаю, что рискую
Остаться на вершине роковой,
Не выплыть на соленую Тверскую
По линии твоей береговой.

И все же Мировому Подмосковью
Успеть бы улыбнуться с высоты…
Ведь сердце, захлебнувшееся кровью,
Заслуживает этой Красоты.

[Nika]

Не пиши

Ты не пиши мне, что расцвел миндаль,
Что над Мтацминдой небо, как атлас,
Что Грузии приветливая даль
Согрета солнцем ласковым сейчас.

Что Ортачала, как и ты, с утра
Надела платье из степных цветов
И что вздыхает гордая Кура,
Когда Метехи видит средь садов.

С огнем я этой ночью воевал,
И все казалось мне в дыму атак,
Что за спиной Тбилиси мой стоял
И так смотрел!
И улыбался так!
А в Ортачала расцветал миндаль,
Диск солнца плыл по черепицам крыш,
И ты пришла. И только было жаль,
Что в далеке, любимая, стоишь.
Ты не пиши... Ведь знаю я и сам,
Что весь в цветах лежит проспект Шота
И кто-то ходит ночью по полям,
Их одевая в летние цвета.
И знаю,
знаю, что сиянье дня
Хранишь ты в сердце трепетном своём,
И если пуля обойдет меня,
И если весны встретим мы вдвоём,
Тогда скажу я то, о чем молчал:
Что я навек пришел к глазам твоим,
А тот, кто солнце в битве отстоял,
Имеет право
любоваться им.

Мирза Геловани. 1943.

[Nika]

НИКОЛОЗ БАРАТАШВИЛИ

Иду, расстроясь, на берег Куры
Тоску развеять и уединиться.
До слез люблю я эти уголки,
Их тишину,раздолье без границы.

Ложусь и слушаю, как не спеша
Течет Кура,журча на перекатах.
Она сейчас зеркально хороша,
Вся в отблесках лазури синеватых.

Свидетельница многих, многих лет
Что ты Кура бормочешь без ответа?
И воплощеньем суеты сует
Представилась мне жизнь в минуту эту.

Наш бренный мир-худое решето,
Которое хотят долить до края.
Чего бы не достигли мы, никто
Не удовлетворялся,умирая.

Завоеватели чужих краев
Не отвыкают от кровавых схваток.
Они и полвселенной поборов,
Мечтают как бы захватить остаток.

Что им земля,когда, богатыри,
Они землею завтра станут сами?
Но и миролюбивые цари
Полны раздумий и не спят ночами.

Они стараются, чтоб их дела
Хранило с благодарностью преданье
Хотя когда наш мир сгорит дотла
Кто будет жить чтоб помнить их деянья?

Но мы сыны земли и мы пришли
На ней трудится честно до кончины.
И жалок тот, кто в памяти земли
Уже при жизни станет мертвечиной.

1837

[Nika]

НИКОЛОЗ БАРАТАШВИЛИ

Серьга

(Екатерине Чавчавадзе)

Головку ландыша
Качает бабочка.
Цветок в движенье.
На щеку с ямочкой
Сережка с камушком
Ложится тенью.

Я вам завидую
Серьга с сильфидою!
Счастливец будет,
Кто губы жадные
Серьгой прохладною
Чуть-чуть остудит.

Богов блаженее
Он на мгновение
Бессмертье купит,
И мир безгрозия
В парах амброзии
Его обступит.

1839

[Nika]

АНДРЕЙ ВОЗНЕСЕНСКИЙ

БАЛЛАДА О ПОДВИГЕ ПРОФЕССОРА ЖОРДАНИЯ
(Из Ш.Нишнианидзе)

1.
"Боинг" средь океана тонет, как мертвый кит.
Народ в пылающем "Боинге" давится и вопит.

Натягивают пассажиры спасательные жилеты.
И только жилета нету для девочки безбилетной.
Звереют у люка люди.
Ни в ком состраданья нет.
Но кто-то с себя снимает и ей отдает жилет.

Девочка, кругом звери!
Но он из других натур-
вздохнул на прощанье поглубже и сам ей жилет надул.

Потом подмигнул стюардессе: "Не надо меня жалеть.
У каждого свои вкусы. Я не ношу жилет."

"Держись!" -приказал он девочке и вытолкнул ее в люк.
И кинул ей вслед последний,как нимб, спасательный круг.

2.
Мингрельская колыбельная
и сказка его взрастила,
Его воспитали заветы
Цотне и Автандила,
Его воспитали песни,где слезы быка мы встретим,
участье к каждой пичуге,
но главное-нежность к детям.
Под дудочку без оглядки
танцуют в полях несжатых
грузинские ангелята,
грузинские медвежата.

3.

Вы-дочь народа великого,
что с вами сегодня стало?
Наверно, вы, утомившись,
склонились на руль "Мустанга"...

Вы- дочь народа великого,
но знаете ль,грустнолицая.
есть крохотная Колхида,
обитель великих рыцарей?

Вы выросли, стали матерью,
вас манит жизнь впереди,
спасенная воздухом,
выдохнутым из грузинской груди.

Паря на бесшумных шинах,
вы счастливы,очень счастливы,
но спасшего вас мужчину
вы вспоминаете часто ли?..

Он каждую ночь вам снится,
он вас беспокоит, ибо
спасательный круг струится
над ним милосердным нимбом.

Когда-нибудь приезжайте
в наши пенаты,дочка.
Здесь люди гостеприимны.
Как он, такие же точно...

Любимая моя Грузия
жертвенная страна!
В море, как круг спасательный,
покачивается луна.

[Nika]

АНДРЕЙ ВОЗНЕСЕНСКИЙ

Прадед

Ели-хмуры.
Щеки-розовы.
Мимо
      Мурома
мчаться розвальни.

Везут из Грузии!
(Заложник царский.)
Юному узнику
Горбиться цаплей,
слушать про грузди,
про телочку яловую...

А в Грузии-
яблони...

(Яблонек завязь
гладит меня
Чья это зависть
глядит на меня?!)

Где-то в России
в иных временах,
очи расширя,
юный монах
плачет и цепи нагрудные гладит....

   Это мой прадед.

[ovik]

Мир ведь не только книжка в обложке
С яркими красками в поле картин
Не человек бросил бомбу на жителя
Доброй, ни в чём не повинной страны.
Это был монстр.
Злой и ужасный.
Он убивал стариков и детей.
Это не сказка, а чистая правда.
Войско стреляло в невинных людей.
Многие умерли под тяжёлыми танками.
Покинули нас... на века... на всегда
Но знаем мы их
Помним и любим
Чтить людей этих будем всегда.

Ты прожил яркую, добрую жизнь
И просыпаясь с утра на рассвете
Даже не думал, что мог умереть
При взрыве огромной, огромной ракеты!
Так что подумай теперь для себя
Мир это войны?
Стоны и крики?
Или быть может счасьте, семья?
Море улыбок, добрые письма?
Мир это то, что решишь только ты.
Чистое небо и яркое солнце!
Пусть оно будет над нами всегда
Без ужасов, бед и слёз на глазах!

Этот стих написала моя дочь  Карина!

[Tela]

мдаааа...как хочется мира...

[juliaef]

Плавал синий туман над Батуми,
Небо с морем, целуясь во мгле,
бесновались во влажном безумье,
Звёзды тлели в бесстрастном огне.

Олеандры огнями дышали,
проливая карминовый цвет
на прибрежную гальку и дали,
Но молчал грустный вечер-поэт.

В этом темно-желейном дурмане
стадионы и площади спали,
торжествуя в бетоне и стали.
Лишь в гранитном столбе великаном
жил суровый озлобленный Сталин.

Его память хранится в кофейнях,
магазинах с семействами мух,
в круглых кепи торговых злодеев,
ей резиновый воздух протух.

Если свой, то встречают застольем,
кучей тостов, цветистых речей,
даже сердце сжимает от боли
бесконечный аджарский елей.

Вот тогда-то, тебя покидая,
я, Батуми, подумал: пусть
море с небом, целуясь, играет,
Я едва ли к тебе вернусь.