Сообщений в теме: 232

[Tela]

Мужская и Женская версия

Мужская версия

Чу!
Паркуется блондинка...
Это та еще картинка:
Вот парковки дохрена,
Вот машина. В ней она.

Взад. Вперед. Обратно.Снова.
Получается ху.во.
Влево. Вправо. Взад. Обратно.
Результат: опять отвратно.

Слушай, вылезь, посмотри:
Тут машин воткнется - три!
Места - море; не волнуйся
И - спокойно припаркуйся.

О, смотри-ка, психанула:
Развернулась, газанула,
Но приехала опять. Понимаю, надо ж встать!

Вправо. Влево. Взад. Вперед.
Х.й. Машина не встает.
Вправо, вбок подаст авто -
Снова ***. Опять не то.

Йопт, аж скрежет на зубах!
Столб! Бочина! Бампер!
Баахх!!!
Вылезает враскорячку
Эх, дуреха, жалко ж тачку!

Ты давненько за рулем?
Впрочем что я? И о чем?
Штамп на лбу: киса куку!
Свежей вмятиной в боку.

Ветерок подул, смеркалось,
Чудо снова парковалось
В меру опыта и сил.
Я - вторую прикурил...

Наконец подза..ало:
Откровенно скучно стало
Зрелищ - слишком до..я!
"Добрый вечер, можно я?"

Смерив взглядом, уступила.
Сел за руль, загнал тачило.
Заглушил. И - из машины.
"Ой, спасибо вам, мушшына!"

"Вы так милы!" "Правда?" "Да."
Я х..ю, вот балда!!!
И пошли: она - гулять.
Я - домой, х.и пинать...


Женская версия

Расскажу Вам, девченки, помрете:
Возвращаюсь на днях я с работы.
Ну, рулю я на мужевой кляче,
Мыслю, где бы ее расхреначить

Баксов тысяч примерно на пять.
Скажем, крылья с дверями помять
И (не будте ко мне слишком строги)
Оторвать бампера и пороги.

Маловато ему за измену,
Хорошо бы - с разгону об стену!
Нет, не вдребезги - жить-то охота,
Просто, чтоб наказать идиота.

Можно и самого изувечить,
Раз не может жить по человечьи.
Да уж ладно, увечить не буду,
Мне ни что человечье не чуждо.

Чтоб забыть это горе-кручину,
Я решила закадрить мужчину.
Подъезжаю к стоянке у дома,
Глядь, в сторонке мужик незнакомый.

В мою сторону зенки таращит,
Вроде бы, кандидат подходящий.
Как же, блин, заманить-то самца?
Ладно, будем ловить на живца.

Я прикинулась, просто уржаться,
Не могу, типа, запарковаться.
Там впихнуть можно три кадиллака,
А я встала нараскаряку.

Так минут я пятнадцать пыхтела,
Но самец был какой-то несмелый.
Встал как столб на своем тротуаре:
Бабу чтоль не видал на Феррари?

Чтоб проверить, не спит ли чудило,
Я газку-то чуток притопила,
Откатила на пару кварталов,
За углом пять минут постояла...

Подъезжаю: топчется там же,
Я его про себя трех-этажным.
Вам смешно, а вот мне не до смеха,
Прям хотелось его... переехать.

Но давить, даже пусть и дебила,
В мои планы в тот день не входило,
И, что б не коротать ночь с морковкой,
Начала снова цирк свой с парковкой.

Я такие крутила фортели -
Станиславский и то бы поверил,
А упырь только смотрит и курит!
Не мужик, а какой-то, блин, Урий.

Наконец, когда это чудило
Отмороженностью притомило,
Как голодная злая пантера,
Я решилась на крайние меры.

Для финальной, так скажем, проверки,
Я заехала в столб левой дверкой!
А, чтоб вдруг показалось ни мало,
Я и бампер впридачу помяла...

Видели б вы в тот момент его рожу:
Им же не мы, а машина дороже.
Сразу очнулся, блин, от столбняка,
Как будто дал ему кто-то пинка.

Но не решался еще минут десять,
Только топтался на одном месте.
Все же решился, но как-то неловко
Стал предлагать свою помощь с парковкой.

Мне до него уже не было дела.
Я согласилась, мне все надоело.
Ну что ловить, девки, в самом-то деле?
Вдруг, он тормоз такой же в постели???

пс: сорри за некоторые фразеологические обороты    из песни слов не выкинешь...

[IRENE]

Детские страшилки

Тимофей в шкафу у брата
Под бельем нашел гранату.
Он в колечко сунул пальчик…
Кто сказал: «А был ли мальчик?»

В прериях Мексики перед обедом
Юный ученый склонился над следом -
Фарш и пюре из того следопыта
Стадо бизонов несет на копытах.

Ира с Сережкой читали в сарае
Книжку японскую про самураев.
Чтоб объяснить непонятливой Ире,
Брат на себе показал харакири.

По лесу шагает маленький Антошка,
Маме собирает он грибы в лукошко.
Мальчика спросили волки на дорожке:
Как же отпустили одного Антошку?

Мальчик забыл про «Не стой под стрелой!»
Блином лежит под упавшей плитой.

На баллоне с газом он колол орехи -
Кеды на антенне создают помехи.

Как же оказался он у льва в вольере? -
Нет, таксидермистом не бывать Валере.

В прятки играя, залез в морозилку –
Сутки искали всем домом Гаврилку.

Волосы Маша сушила неловко -
Так и торчит головней из духовки.

В шутку на Свету накинул он лассо -
Мы на венок собирали всем классом.

Старый Мазай нахлестался в сарае –
Больше косых мы не видели в крае.

Мишка-сосед после первой бутылки
Глазом моргал на серебряной вилке.

[Tela]

История в пустыне

От жажды погибая,босиком
бредут в пустыне баба с мужиком,
Того гляди пробъет их смертний час,
как вдруг мужик находит ананас…
и женщине вручает (пусть напьется)
а та,ему за это… отдается….
но вот вопрос? попробуй-ка пойми,
какой национальности они?
смогли ответить(вот такой конфуз)
лишь англичанин,русский и француз.

Англичанин:
Одно я знаю точно -who is men-
английский,несомненно,джентелмен.
Ведь только джентельмен в тяжелый час
мог женщине отдать свой ананас.

Француз:
О мужике судить я не берусь,
но женщина - францужанка,клянусь,
она и лишь она способна враз,
отдатся за паршивый ананас.

Русский:
Кто женщина не знаю.Суть не в ней.
Мужчина ж - стопроцентно был еврей.
Ну кто еше,спросить позвольте вас,
найти в пустыне сможет… ананас?

[Tela]

Есть женщины...


Есть женщины в русских селеньях –
Такие, что хрен сковырнешь!
С таким на ногах опереньем!
Мужик ли? Бабец? Не поймешь!

Могучею грудью заденет
Иль ножкой тихонько лягнет –
Чувак потом долго болеет,
А может, и вовсе помрет…

В вагоне метро и автобусе
Подобных ты дам обходи!
Не стать чтоб котлетою в соусе,
Не стой ты у них на пути!

Братва! Я на день Валентина
Окучу бутылку вина!
Гуляй же, едрена рванина!
Мужицкой свободе – ура!!!

[Tela]

Романс


Вы голодны, мадам? - Кусайте локти.
Смотрите стрекозой на муравья.
Не надо драм, довольно капли дёгтя.
Забудьте всё. Вы больше - не моя.

Вам холодно, мадам? - Сжигайте письма.
Пусть чувство в них сгорит, как кошкин дом.
Все письма - вздор! На что они сдались вам? -
Одни слова, с ошибками при том.

Вам жаль, мадам? - Так опустите руки,
Не дёргайте меня за рукава!
Я знаю сам все каверзные трюки:
Гражданский брак - гражданские права.

Вы на мели, мадам? - Сушите вёсла.
В гербарий поцелуи и цветы.
Пусть в сердце тлеет негашёная известка,
Но - все к чертям! Вы больше мне не ты!

Вы каетесь, мадам? - Не надо басен!
Не надо писем, песен и статей.
Мой быт без вас так сказочно прекрасен,
Что выше всех возвышенных идей.

Вам нездоровится, мадам? - Попейте ж яду.
Вы всё уже испили, что смогли!
Я знаю сам: Отелло лучше Яго,
Но оба - звенья суть одной петли.

Вы в положении, мадам?.. - Найдите выход.
Какой-нибудь надёжный и простой.
И разойдёмся без взаимных выгод, -
Вы - как вдова, а я - как холостой.

Идите с богом, и живите долго!
Так долго, чтоб я там не встретил вас…
Коль смерти нет, в забвенье мало толка, -
Забудешь профиль - вспомнится анфас.

Но всё, что я оставлю вам в наследство,
Не стоит двух изломанных грошей.
Я - ваша цель, вы для меня - лишь средство
Для достижения изящных миражей.

[SergOs]

Здесь самое место, кому-то должно понравиться. Итак:

Тимур Кибиров "Три поэмы" (концовка)

Что проку жить? Ответь – зачем вы, дни?
И следующий вопрос – зачем вы, ночи?
Ответь мне, но, пожалуйста, короче,
В двух-трех словах, волынку не тяни.

Ах, ты не можешь?! Ну, так извини,
Тогда не вижу смысла… Ах, не хочешь?!
Так что же ты мне голову морочишь?
Труды и дни – на кой мне хрен они?

Молчишь? Молчи, молчи. Игра в молчанку
Ужель так увлекательна? С подранком,
С мышонком веселей играет кот!

И буйный Рим ликует веселее,
Любуясь кровью в страшном Колизее…
Да что «вот именно»?! Что именно-то вот?!

[IRENE]

Каламбурный гей-парад (частушки)

Коль нельзя их не заметить,
Мне хотелось бы отметить:
Геи, братцы, просто душки.
И о них - мои частушки.

Голубой велосипедик
За седло вел Осип-педик,
Следом - розовый – Сережка,
Оськин друг, в ушах - сережка.

Лиза нА год в лиз Бианку
Подписала лезбиянку.
Год прошел, уже без лиза
Стала жить с Бианкой Лиза.

-Боря, Боря-голубок,
Покажи свой голый бок.
-Что заладил, словно «попка»,
Вот тебе мой бок и попка.

Среди сизых голубей
Объявился голубь-гей.
Голубка так полюбили,
Что в себе свой пол убили.

К голубкам чужак прибился,
В одного из них влюбился.
Был сначала голубь бел,
Но затем поголубел.

Жизнь порядочного гея
Добралась до апогея,
Расцвела, достигла славы:
Три любовника у Славы.

Расплодились, словно «орки»,
Геи в городе Нью-Йорке.
А вот в нашей в Адыгее
Вряд ли приживутся геи.

Разрешения на роды
Не дано им от природы.
Почему, коль не рожают,
Их всё больше? Поражает!!!

Трансвеститы, лезбиянки,
Евро - геи, лезби - янки...
Правит бал средь них бес сам,
Правит в пику небесам.

Голубочков гей-парада
Ждет горяченький пар ада.
Там устроют им парады,
Там им будут очень рады!

Раз от геев мы фигеем,
Хомуты подарим геям;
Боря, Ося и Сергей,
Но-о, помчались, эгегей!

( Э.Ч.)

[SergOs]

Холмы
Вместе они любили
сидеть на склоне холма.
Оттуда видны им были
церковь, сады, тюрьма.
Оттуда они видали
заросший травой водоем.
Сбросив в песок сандалии,
сидели они вдвоем.
Руками обняв колени,
смотрели они в облака.
Внизу у кино калеки
ждали грузовика.
Мерцала на склоне банка
возле кустов кирпича.
Над розовым шпилем банка
ворона вилась, крича.
Машины ехали в центре
к бане по трем мостам.
Колокол звякал в церкви:
электрик венчался там.
А здесь на холме было тихо,
ветер их освежал.
Кругом ни свистка, ни крика.
Только комар жжужал.
Трава была там примята,
где сидели они всегда.
Повсюду черные пятна --
оставила их еда.
Коровы всегда это место
вытирали своим языком.
Всем это было известно,
но они не знали о том.
Окурки, спичка и вилка
прикрыты были песком.
Чернела вдали бутылка,
отброшенная носком.
Заслышав едва мычанье,
они спускались к кустам
и расходились в молчаньи --
как и сидели там.
___
По разным склонам спускались,
случалось боком ступать.
Кусты перед ними смыкались
и расступались опять.
Скользили в траве ботинки,
меж камней блестела вода.
Один достигал тропинки,
другой в тот же миг пруда.
Был вечер нескольких свадеб
(кажется, было две).
Десяток рубах и платьев
маячил внизу в траве.
Уже закат унимался
и тучи к себе манил.
Пар от земли поднимался,
а колокол все звонил.
Один, кряхтя, спотыкаясь,
другой, сигаретой дымя --
в тот вечер они спускались
по разным склонам холма.
Спускались по разным склонам,
пространство росло меж них.
Но страшный, одновременно
воздух потряс их крик.
Внезапно кусты распахнулись,
кусты распахнулись вдруг.
Как будто они проснулись,
а сон их был полон мук.
Кусты распахнулись с воем,
как будто раскрылась земля.
Пред каждым возникли двое,
железом в руках шевеля.
Один топором был встречен,
и кровь потекла по часам,
другой от разрыва сердца
умер мгновенно сам.
Убийцы тащили их в рощу
(по рукам их струилась кровь)
и бросили в пруд заросший.
И там они встретились вновь.
___
Еще пробирались на ощупь
к местам за столом женихи,
а страшную весть на площадь
уже принесли пастухи.
Вечерней зарей сияли
стада густых облаков.
Коровы в кустах стояли
и жадно лизали кровь.
Электрик бежал по склону
и шурин за ним в кустах.
Невеста внизу обозленно
стояла одна в цветах.
Старуха, укрытая пледом,
крутила пред ней тесьму,
а пьяная свадьба следом
за ними неслась к холму.
Сучья под ними трещали,
они неслись, как в бреду.
Коровы в кустах мычали
и быстро спускались к пруду.
И вдруг все увидели ясно
(царила вокруг жара):
чернела в зеленой ряске,
как дверь в темноту, дыра.
___
Кто их оттуда поднимет,
достанет со дна пруда?
Смерть, как вода над ними,
в желудках у них вода.
Смерть уже в каждом слове,
в стебле, обвившем жердь.
Смерть в зализанной крови,
в каждой корове смерть.
Смерть в погоне напрасной
(будто ищут воров).
Будет отныне красным
млеко этих коров.
В красном, красном вагоне
с красных, красных путей,
в красном, красном бидоне --
красных поить детей.
Смерть в голосах и взорах.
Смертью полн воротник. --
Так им заплатит город:
смерть тяжела для них.
Нужно поднять их, поднять бы.
Но как превозмочь тоску:
если убийство в день свадьбы,
красным быть молоку.
___
Смерть -- не скелет кошмарный
с длинной косой в росе.
Смерть -- это тот кустарник,
в котором стоим мы все.
Это не плач похоронный,
а также не черный бант.
Смерть -- это крик вороний,
черный -- на красный банк.
Смерть -- это все машины,
это тюрьма и сад.
Смерть -- это все мужчины,
галстуки их висят.
Смерть -- это стекла в бане,
в церкви, в домах -- подряд!
Смерть -- это всё, что с нами --
ибо они -- не узрят.
Смерть -- это наши силы,
это наш труд и пот.
Смерть -- это наши жилы,
наша душа и плоть.
Мы больше на холм не выйдем,
в наших домах огни.
Это не мы их не видим --
нас не видят они.
___
Розы, герань, гиацинты,
пионы, сирень, ирис --
на страшный их гроб из цинка --
розы, герань, нарцисс,
лилии, словно из басмы,
запах их прян и дик,
левкой, орхидеи, астры,
розы и сноп гвоздик.
Прошу отнести их к брегу,
вверить их небесам.
В реку их бросить, в реку,
она понесет к лесам.
К черным лесным протокам,
к темным лесным домам,
к мертвым полесским топям,
вдаль -- к балтийским холмам.
___
Холмы -- это наша юность,
гоним ее, не узнав.
Холмы -- это сотни улиц,
холмы -- это сонм канав.
Холмы -- это боль и гордость.
Холмы -- это край земли.
Чем выше на них восходишь,
тем больше их видишь вдали.
Холмы -- это наши страданья.
Холмы -- это наша любовь.
Холмы -- это крик, рыданье,
уходят, приходят вновь.
Свет и безмерность боли,
наша тоска и страх,
наши мечты и горе,
все это -- в их кустах.
Холмы -- это вечная слава.
Ставят всегда напоказ
на наши страданья право.
Холмы -- это выше нас.
Всегда видны их вершины,
видны средь кромешной тьмы.
Присно, вчера и ныне
по склону движемся мы.
Смерть -- это только равнины.
Жизнь -- холмы, холмы.
ИБ, 1962

[kiferas]

Порыв   Алексей Борычев


Сегодня мой топор гулял
По солнечным лесам;
Окровавляя окрылял,
Гнал души в небеса.
Из пламени седых берёз
К нему явилась ты… –
Вмиг миллионы красных слёз
Обрызгали кусты!
Он целовал тебя в уста,
В уста, в глаза и в лоб.
Такого рдяного куста
Никто не видел…
Хлоп! –

И ты летишь в небытие,
В густую синь летишь.
Сверкает ярко острие!
Пронзая леса тишь,
Ты издаёшь протяжный крик. –
Так во грехе кричат. –
Тебя он вовремя настиг.
Ты гаснешь как свеча.

Снопы русалочьих волос
Стекают воском вниз.
А в них капели красных слёз
Красиво запеклись.

© Борычев Алексей Леонтьевич, 2009

[SergOs]

Дни очарования
На гребне славы, а быть может, смерти
Я получил цветок в простом конверте —
Один цветок, и больше ничего,
И даже неизвестно — от кого.
Хотел узнать — напрасная попытка.
Жена сказала: — Это маргаритка. —
Цветок засох, я выбросил его.
Он для меня не значил ничего.

О чём я думал в этой жизни бренной?!
О времени, о смерти, о Вселенной?
Не знаю, после вспомню. А теперь
На странный стук я открываю дверь.
Я дверь открыл на волю провиденья
И замер от немого удивленья.
И надо же! Передо мной она!
Поклонница зазнобная. Одна
Из тех, кто просит в дни очарованья
Сперва вниманья, а потом свиданья.
Поклонницы, что вьются возле нас,
Всегда урвут свой заповедный час.
Они летят на имя человека,
Как мошки на огонь, — и так от века.
— Вадим! —
Вадим Петрович — это я.
Она со мной на «ты». Ну и змея.
Быть может, Томас Вульф писал ужасно,
Но этот тип изобразил прекрасно.
— Позволь войти! —
Я вижу: это страсть,
Тут можно под влияние подпасть.
— Да как вас звать? — спросил её сердито.
— Ах, да! — она смутилась. — Маргарита! —
И засмеялась: — Есть такой цветок... —
Конечно, есть... Как позабыть я мог!
На всякий случай я сказал: — Входите.
Но у меня жена. Не подводите.
— Не подведу! — вошла в мой кабинет,
И мы расположились тет-а-тет.
Зацвёл цветок: слова и звуки, звуки.
Не разговор, а слуховые глюки.
Всё об искусстве — и глаза, и грудь.
Всё обо мне, о Пушкине чуть-чуть.
Глаза блестят, и нечто в них мелькает,
Но что она в искусстве понимает?
На истину копнул разок, другой
И понял, что она ни в зуб ногой.
Зато какими сыпала словами,
Зато какими двигала бровями!
Но несмотря на брови и восторг,
Я заскучал: глазами морг да морг.
Давно мне эта музыка знакома,
С двух слов меня одолевает дрёма.
Хотя была поклонница мила,
Я не заметил, как она ушла.

О чём я думал в этой жизни бренной?
О времени, о правде, о Вселенной?
Не помню... Мысли любят тишину.
Забрал я в ум прогнать свою жену,
И эту мысль ласкаю, как голубку.
И вдруг звонок. Я замечаю трубку,
Я поднимаю трубку, как всегда,
И по привычке отвечаю: — Да!
— Да! — говорю. На том конце молчанье,
Но слышу потаённое дыханье.
Я трубку положил. Чёрт знает что!
Жена спросила: — Кто звонил? — Никто! —
Ответил я. — Какое-то дыханье,
Но не моих ушей очарованье.
Бог дремлет, время катится само.
Через три дня я получил письмо
От Маргариты... Ладно, ради бога.
В письме она взошла на «Вы» — для слога.
«Я думала о Вас все эти дни.
Вы на большом виду, а я в тени.
Я Вас хотела видеть, но похоже,
Вам Ваше одиночество дороже.
Я Вам цветок послала — что с того!
Вы даже не узнали — от кого.
Я к Вам пришла, но Вы тогда скучали
И, кажется, меня не замечали...
Но голос был мне в заповедный час,
И этот голос говорил о Вас:
«Люби его, и он тебя заметит,
Зови его, и он тебе ответит».
Гадала я, что скажет мне поэт:
Родное «да» или чужое «нет»?
Гадала я и наконец решилась,
Знак подала — моя судьба решилась.
Я позвонила, помните... тогда...
Вы всё сказали, Вы сказали: «Да!»
На этом месте я остановился
И так захохотал, что прослезился.
Такого не придумать Сатане!
Она живёт и грезит, как во сне.
А дальше пишет грешными словами.
«Я счастлива, что в одном веке с Вами
Одним и тем же воздухом дышу,
Он так меня ласкает... Я прошу
Заветной встречи!..» Женщина скучает,
И день, и час, и место назначает.
В конце приписка. Крупное P.S.
«Вся Ваша! — здесь, и здесь, и здесь!..»
Понятно, что сказать она хотела,
Она в виду имела части тела.
Бьюсь об заклад на уровне большом:
Она письмо писала нагишом!..
День, час и место — это превосходно.
Который день? Он сходится — сегодня!
И время есть... Тут некуда спешить,
Тут надо выпить прежде, чем решить.
Я сел и дёрнул душу из стакана.
— Ты пьёшь один? — жена сказала. — Странно! —
Конечно, странно, милая душа.
Зато я пью, как надо, не спеша.
Налил и ей. Второй пошёл в охоту,
Потом подряд: я пью всегда без счёту.
И порешил по здравому уму:
Идти мне на свиданье ни к чему.
Пошёл и завалился на диване.
И всё проспал. Проснулся, как в тумане,
И слышу голоса на склоне дня,
И вроде кто-то теребит меня.
Открыл глазок, другой - и глянул в оба:
Передо мной та самая зазноба!
Я даже рот разинул, как дурак,
И весь проснулся... Дело было так.
Поняв, что не пришёл я на свиданье,
Поклонница вошла в очарованье,
Её в голову взбрело — со мной беда!
Шурум-бурум, и с места — и сюда!
Она вперёд, как саранча, летела
И в двери бум. Жена остолбенела.
— Где он? Что с ним? Он заболел? А ну! —
И оттолкнула бедную жену.
И наконец нашла, кого искала,
У изголовья на колени пала
И радостно трепещет, что живой.
И вот уже готова лечь со мной.
И руку жмёт, и я не замечаю,
Как на её пожатье отвечаю.
Моя жена была поражена:
— Вадим, скажи, что я твоя жена! —
Я ни гугу. Зазноба обернулась
И за словцом в карман не потянулась:
— Так вы жена? Как это глупо. Фи!
Что может понимать жена в любви! —
Я всё лежу. Вот это положенье!
И ничего нейдёт в соображенье.
На них гляжу: и та, и та дрожит.
Моя жена приличьем дорожит,
Но жжёт её последними глазами...
Да ну вас к чёрту! Разбирайтесь сами!
Да это просто сумасшедший дом,
И я не я, и стены ходуном.
Как в зеркале, я стал ненастоящим,
Закрыл глаза и притворился спящим.
Жена с ума сошла и сгоряча
По телефону вызвала врача.
Ну, думаю, не миновать скандала!
Жена в притворный обморок упала.
Поклонница таланта моего
Бежала прочь. Но это ничего.
Цвети, цветок, последним пустоцветом,
Иной талант боготворя при этом.
Светись, звезда! Молись, моя свеча!..
Но вот явились сразу два врача,
Жену и визги увезли в больницу
И растрясли скандал на всю столицу.
А я наутро принимал парад
Пустых бутылок, выстроенных в ряд.

О чём я думал в этой жизни бренной?
Да ни о чём — как Царь всея Вселенной.
Покой везде. А прошлое есть сон...
Когда звонит в квартире телефон,
То по привычке, как во время оно,
Я поднимаю трубку телефона
И, чтоб не ошибиться никогда,
Я говорю: «Однако», а не «Да».
Но иногда, как в дни очарованья,
На том конце я слышу гул молчанья.
1995
Ю.К.