Батумские рассказы

Tela (18.2.2010, 19:28) писал:

Мы никого не пугали, а змеи попадались в реале, и вызывали не только страх, но и почтение к саду.

Насчет книг, был толстенький карманный путеводитель, но это надо искать летом на даче.
Сюда, в ББ заглядывает Заур Маргиев, его старания по истории самые солидные, какие видел.
Статью Марии Кирия тоже черпал в ББ.

А пока, чтобы не скучать, стихи Давида Самойлова:

МОРЕ
Сначала только пальцем
Покатывало гальку
И плотно, словно панцирь,
Полнеба облегало,
Потом луна в барашках
Сверкала белым кварцем.
Потом пошло качаться.
И наконец взыграло.

Когда взыграло море,
Душа возликовала,
Душа возликовала
И неба захотела.
И захотела ветра,
И грома, и обвала.
А чем она владела —
Того ей было мало!..

Вчера пересмотрел «Зекало» Тарковского:
Жизнь, жизнь
I
Предчувствиям не верю, и примет
Я не боюсь. Ни клеветы, ни яда
Я не бегу. На свете смерти нет:
Бессмертны все. Бессмертно всё. Не надо
Бояться смерти ни в семнадцать лет,
Ни в семьдесят. Есть только явь и свет,
Ни тьмы, ни смерти нет на этом свете.
Мы все уже на берегу морском,
И я из тех, кто выбирает сети,
Когда идет бессмертье косяком.
II
Живите в доме - и не рухнет дом.
Я вызову любое из столетий,
Войду в него и дом построю в нем.
Вот почему со мною ваши дети
И жены ваши за одним столом,-
А стол один и прадеду и внуку:
Грядущее свершается сейчас,
И если я приподымаю руку,
Все пять лучей останутся у вас.
Я каждый день минувшего, как крепью,
Ключицами своими подпирал,
Измерил время землемерной цепью
И сквозь него прошел, как сквозь Урал.
III
Я век себе по росту подбирал.
Мы шли на юг, держали пыль над степью;
Бурьян чадил; кузнечик баловал,
Подковы трогал усом, и пророчил,
И гибелью грозил мне, как монах.
Судьбу свою к седлу я приторочил;
Я и сейчас в грядущих временах,
Как мальчик, привстаю на стременах.

Мне моего бессмертия довольно,
Чтоб кровь моя из века в век текла.
За верный угол ровного тепла
Я жизнью заплатил бы своевольно,
Когда б ее летучая игла
Меня, как нить, по свету не вела.
(Свои стихи читает автор, Арсений Тарковский)

Там хроника перехода войск через пролив Сиваш в Крым. Наш дед Николай Васильевич дважды брал этот пролив:
в Гражданскую и в Отечественную. А какие песни у него были о войне, об армии…
Хроника в фильме вообще уникальная, взять хотя бы атомный взрыв, или наших пограничников, сдерживающих китайских хунвейбинов.
А испанская хроника весьма напоминает нынешние события догадайтесь где. Прав Толстой насчет государственного патриотизма.
Ни тьмы, ни смерти нет на этом свете.
Мы все уже на берегу морском,
И я из тех, кто выбирает сети,
Когда идет бессмертье косяком.

Дальний гарнизон (отрывок)
У нас в части служили два югослава: капитан Джуранович и лейтенант Томпа. Первый был черногорец, второй - серб. Капитан Джуранович был помощником командира батареи на Трех Островах. Эти острова находилась от Корабельного километрах в тридцати и контролировали переходы кораблей и судов морем со стороны Мурманска. Командиром батареи был майор Мельников, толковый и авторитетный офицер. Здесь служили и жили примерно около шестидесяти военнослужащих. Несколько семей офицеров и сверхсрочнослужащих составляли гражданское население. Это подразделение составляло отдельный гарнизон, где сложились свои порядки и образ жизни. Понятно, что для жен офицеров и сверхсрочников тут не было никакой работы, и они занимались исключительно своими детьми. Но были и такие, у которых не было детей. К таким относилась и семья капитана Джурановича. Союз супругов этих был заключен в Риге, где Джуранович учился на курсах повышения квалификации при Краснознаменном артиллерийском училище береговой обороны. Жена была латышка. Как было сказано, в семье не было детей. Вероятно, это стало причиной ее развала. Соседи несколько раз замечали, что жена изменяет мужу, и это стало ему известно. Пошли ссоры и раздоры, которые закончилась разрывом. Она вскоре уехала в Латвию, а капитан Джуранович в период ухудшения взаимоотношений СССР с Югославией уехал на Родину. А жаль, он был толковым офицером, и мог бы приносить пользу для армии.
Про лейтенанта Томпа можно сказать, что он был исполнительным офицером-политработником. Он был по национальности серб. Холостой, и потому по службе отдавал себя всего выполнению обязанностей. Однако, он тоже вскоре уехал на Родину. В тот период была очередная кампания против Тито, и всех офицеров-югославов выдворили из Советского Союза. Это был очередной "зигзаг" наших правителей. Они нарушили прочную дружбу советского и югославского народов, скрепленную кровью обоих народов в борьбе против немецко-фашистстких захватчиков.
Заключая рассказ о дальнем гарнизоне, надо сказать, что здесь советские люди добросовестно несли свою нелегкую службу, можно сказать вдали от центра России, но преданные ей. Служба воинов здесь проходила в экстремальных условиях Заполярья. Кругом тундра и море, не всегда была связь со страной, бедная растительность и суровый климат, вечная мерзлота и постоянные ветры. Среднее атмосферное давление колебалось в пределах ниже нормального на двадцать-сорок миллиметров. Постоянно организм ощущал сердечную недостаточность. Порой, идя против ветра, особенно в пургу, приходилось хватать воздух как рыба на земле.
Тем не менее, здесь проходили службу и жили люди разных национальностей, в том числе из южных республик. У меня был сосед армянин, Джилавян Арам Аракелович, врач, службу проходил в лазарете. Как соседи жили дружно, ходили друг к другу в гости. Однажды он получил с Родины, солнечной Армении посылку, где было в грелке самодельное вино. Виноделием у него занимались родители. Арам похвастался и угостил полученным вином, заявляя, что оно горит как спирт. Его жену звали Амалия, и была у них еще маленькая дочь. Человек он был темпераментный и любил шутить, но не терпел, когда над ним подшучивали. Как-то раз, в дружеской беседе он заявил, что мне надо смотреть лучше за своей женой, есть у нее поклонники. Моя жена тоже пошутила, сказала: «Арам Аракелович Вы бы лучше смотрели за своей женой. Сегодня к вам на квартиру приходили два матроса-связиста ремонтировать радио и что-то долго задержались у вас».
После этого разговора прошло дня два, и Амалия пришла со слезами к моей жене и взмолилась: "Ася, скажи пожалуйста моему Араму, что ты тогда пошутила насчет связистов, а то он пристает ко мне с ножом к горлу, чтобы я призналась в чем-то. Заявил, что прирежет". Пришлось мне объяснить Араму, что это была шутка. Хорошо, что все хорошо кончилось. Таков темперамент южного человека. С ним шутки плохи. Говорят, шутки знай, да грань не забывай.
Майор Орлов, пожилой, старый служака, был начальником связи соединения долгие годы. В офицеры выбился из числа сверхсрочников, окончив курсы офицерского состава, а затем заочно сдав экзамены экстерном за военное училище. Всю жизнь он прослужил здесь, в Заполярье. Тут женился, имел большое семейство. У него было пятеро детей. Все северяне. Младшему Гришке было два года, когда он упал с окна второго этажа, но не убился, и даже не стал калекой, выжил. Жена майора, местная русская рыбачка, из поморов. Она смело выходила на "доре", рыбацкой лодке, в море даже при четырехбальной волне. Рыбачила наравне с мужчинами и вела семейное хозяйство. В семье она верховодила.
У Орловых в поселке Сосновец была замужем старшая дочь, и мать изредка навещала ее на своей "доре". Однажды, на пути из Корабельного на Сосновец, а расстояние было около двухсот километров, ее застал шторм, и она вынуждена была повернуть лодку к берегу и укрыться там. Шторм продолжался несколько дней, и женщина одна в тундре, где вокруг на десятки километров ни души, вынуждена была дни и ночи быть одна. Питалась продуктами, захваченными на гостинцы внукам. Больше того, в заливчике, куда завела свою лодку, было тихо, занялась рыбалкой, благо снасти рыбацкие у нее всегда были в лодке.
Зять Орловых, старшина-сверхсрочник Кудрявцев, служил на Сосновце на посту службы наблюдения и связи (СНИС). Как-то осенью, он возвращался домой из отпуска с Большой земли на пароходе "Илья Репин", рассчитывая, что судно, как всегда, остановится на рейде, чтобы выгрузить пассажиров и грузы. Но случилось так, что на море поднялся шторм, и при солидной волне капитан не рискнул высадить пассажиров, пароход, не останавливаясь, проходил мимо Сосновца. Кудрявцев, посмотрев, что волна еще не высокая, находясь под хмельком, решил сам высадиться. Он просил капитана остановить судно, но тот не согласился. Тогда Кудрявцев на траверзе Сосновца бросился за борт и поплыл к берегу. На нем был надет альпаковый костюм - брюки и куртка, они некоторое время хорошо поддерживали его на воде. Пароход остановился, была дана радиограмма на пост СНИС, чтобы выслали спасательные средства навстречу Кудрявцеву. Но там сами увидели, что произошло и немедленно выслали моторный катер, который и подобрал его. Вот каковы были Орловы и их родственники.

* * *
Как на духу! - кричу. - Как на духу!"
Духанщик скалит зубы: "Генацвале!
Пей "Хванчкару", закусывай хинкали
и плюй совсем на эту чепуху!"
"Как на духу, - шепчу, - как на духу".
Душевный друг скучливо тянет кофе
и с видом перекормленного "профи"
словесную ссыпает шелуху.
"Как на духу..." - молчу, молчу, молчу...
Но в тишине - литой, как оплеуха,
дурак мигнет: "Держись! Проверка слуха!"
И вдруг легко погладит по плечу.

Я ПРИДУ ЮГО - ЗАПАДНЫМ ВЕТРОМ
Мы в детстве пахли рыбьей чешуей,
все знали о ветрах и о теченьях,
до синевы, до умопомраченья
ныряя в ускользающий прибой.
Летели к переливчатому дну
и вверх неслись стремительней дельфинов,
земные в этот миг - наполовину,
из двух стихий не выбрав ни одну.
А после на песке, как короли,
прозрачных мидий жарили и ели,
и открывались жаберные щели,
и снова нас тянуло от земли.
Туда, где серебрились косяки
ставриды над мохнатыми камнями,
и крабы нам железными клешнями
по-братски пожимали плавники.
* * *
На самом краю обретенного рая
сижу... загораю...
болтаю ногами, глотаю маслины,
в прищур, как в прицел,
заресниченный, длинный
то бабочка влезет,
то дынная корка,
то юный папаша с мальцом на закорках,
то плавная рябь надувных крокодилов -
наверное, столько не водится в Нилах,
и Конго, и всех Амазонках на свете,
как в этой у моря отобранной клети
с усталой водой между трех волнорезов
и краем песка...
Очерчен раек горизонта порезом.
А в общем - тоска.
М.Хлебникова


Вкусны были мидии у волнореза,
на каленом щелкнув листе железа...

Сообщение отредактировал SergOs: 14 Март 2010 - 04:11

Здравствуйте,Батумцы! Сегодня в интернете прочел рассказ Геннадия Черкашина "Батумская кофейня",написанный "сочным" языком и любовью к нашему городу.Ах,как хочется вернуться в те далекие времена,когда в Батуми была одна нация-БАТУМЦЫ,когда был,если можно так сказать, батумский "шарм",которого,увы,сейчас нет. WWW. Журнальный зал,Нева 2006 № 8,Геннадий Черкашин-Батумская кофейня.

Diogenis (18.3.2010, 13:37) писал:

Рассказ интересный, скачал, вот он:

Diogenis (18.3.2010, 22:17) писал:

Мощная концовка рассказа, не говоря о вкусе напитка и азарте игры в нарды.
Еще замечательно устроен побег от патруля, вот она жизнь солдата.
Понравились также стихи:

        Не покидают нас юности сны,
       Где были порывам все путы тесны,
       Где мы не боялись ни прений, ни мнений,
       Где было не счесть этих чудных мгновений,
       Семнадцать прекрасных мгновений весны…

       Теперь наши годы в небытье летят,
       Не чувствуя наш провожающий взгляд.
       И силы былые становятся редки,
       И в старом альбоме ушедшие предки,
       Уже с фотографий призывно глядят.

       Но грёзами снова тревожит весна,
       И хочется сон, отряхнувши проснуться,
       Манящую женщину вырвать из сна,
       И в ласке немыслимой к ней прикоснуться.

       И, словно прибой, нагнетающий валы,
       Желанную землю, узрев впереди,
       Припасть поцелуем, пробившись сквозь скалы,
       К её восхитительной влажной груди…

Информация о церкви и  великом переселении народов перемещена отседова дотедова

SergOs (18.3.2010, 13:33) писал:

Путевой очерк о старом Батуме конца 19-го века/www.Спешнев Н.Батум.ru/

Diogenis (26.3.2010, 23:40) писал:

Чтобы не искать, вот этот файл с рассказом Спешнева,
а также расказы Арлена Аристакесяна. Хотя "Наш двор" и о Тбилиси,
мне он просто идеально напомнил Батуми.