Перейти к содержимому


- - - - -

История глазами очевидцев


  • Авторизуйтесь для ответа в теме
Сообщений в теме: 16

#11 wsir1963

wsir1963

    Аксакал

  • Активные пользователи
  • PipPipPipPipPip
  • 3 052 сообщений
  • Пол:Женщина
  • Школа:№15

Отправлено 09 Май 2009 - 10:18

Последний бой моего брата

Историю прислала Лариса Сергеевна Осташева   

Меня убьют в последние дни войны

Мой брат, гвардии лейтенант Леонид Бобров, командир взвода 314 гвар-дейского стрелкового Гдыньского полка 102 гвардейской стрелковой Новго-родской Померанской Краснознаменной орденов Суворова и Красной Звезды дивизии, провоевал более трех лет. Еще в 1943 году предсказал в своем пись-ме: «Если меня не ранят, то, видимо, убьют в последние дни войны. Это мое предчувствие, а оно еще редко меня обманывало». Так оно и случилось.

Леня был для меня больше, чем брат. После того, как в 1938 году аре-стовали нашего папу, командира Красной Армии, а нас выгнали из квартиры, посадили в тюрьму как жену «врага народа» маму, 16-летний Леня заменил мне всех. Я слушалась и признавала одного его.

Война помогла Лене стать офицером. После десятого класса его не при-няли в военное училище как «неблагонадежного», сына арестованного. Два года он работал, в армию тоже не призывали – не доверяли. А за месяц до вой-ны «вспомнили» и об этом «резерве».

Папу безвинно расстреляли, потом полностью реабилитировали. Ему было 38 лет. А Леня навеки остался 23-летним.

Для меня, сейчас уже 80-летней, для моих детей, внуков и правнуков мой старший брат остается реальным, не нарисованным, не придуманным, ис-тинным героем.

Я всю жизнь отыскивала последние следы жизни моего брата на земле. Писала о нем, просила откликнуться однополчан, - и они откликались. Нашла с трудом его могилу в польском Поморье.

Брату Лене и погибшим друзьям нашего детства я посвятила свою книгу «Розовая чайка», которая вышла 65-тысячным тиражом в 1991 году в Воениз-дате Министерства обороны СССР.

В преддверии 60-летия Победы (а 60 лет назад погиб и мой брат) я пред-лагаю Вашему вниманию его подлинные фронтовые письма. Большинство из них адресованы его другу и однокласснику по вологодской железнодорожной школе № 9 Борису Левичеву.

Их мне передал Борис Семенович незадолго до своей кончины.
Осташева Лариса Сергеевна, член союза журналистов г.Москвы,
ветеран Великой Отечественной войны

12.02.42.
Привет, дорогой дружище!

Наконец, я собрался написать тебе небольшое письмецо. Борис, если описать все, что произошло со мной, то не хватит не только одного письма, но и целой тетради.

За месяцы войны мы исходили вдоль и поперек всю южную часть Каре-лии, этого требовала обстановка первых дней войны. Мы побывали в очень многих местах, начиная с Петрозаводска и кончая Повенцом и окрестностями Пудожа.

Борис! Наши старые представления о современной войне никуда не го-дятся. Современная война – это очень серьезная и тяжелая вещь. Тебе это тоже надо понять. Современная война – это переходы без отдыха по 50 км в сутки, сон под открытым небом в любой мороз и под обстрелом противника. Война в Карелии еще более сложная. Леса, болота, сопки постоянно держат под угро-зой окружения. У нас было несколько случаев, когда попадали в окружение к противнику, но благополучно выходили из него. Борис, тебе не представить, что значит пройти без дороги в пургу по болотам и лесам 20 км за 5 часов. Я теперь сам удивляюсь, как выдержал этот переход.

Так вот, Борис, нужно здраво смотреть на вещи и не закрывать глаза на трудности современной войны.

Последнее время обстановка на фронтах Карелии изменилась, и мы уже скоро два месяца находимся в одном из поселков, выполняя определенные за-дания. С 1 по 13 февраля я находился на охране ДЗОТов, где и начал писать это письмо. Жили в землянках. Пожили это время замечательно. Только при-шли в свою часть чумазые, как из кочегарки (в нашей землянке сильно копти-ла печь). Сейчас нахожусь в своей части. Через несколько дней выступаем на новый рубеж. Пока не знаем куда.

Ты мне пишешь о смерти нашего дорогого товарища Бориса М. Смерть Бориса М. Я не забуду и не прощу немцам никогда! Образ Бориса Москалика навсегда останется в моей памяти.

Писать особо много некогда. Сейчас по многу часов приходится стоять на постах. Когда, может быть, встретимся, поговорим обо всем. До встречи после победы над врагом!

С приветом, Леня.

6 сентября 1942 г.

Здравствуй, Борис!

Наконец, после долгого перерыва решил восстановить почтово-телеграфное сообщение между двумя друзьями. За это время в моей жизни произошло много изменений. Как ты уже, наверное, знаешь, я командованием части был направлен на курсы младших лейтенантов. Сейчас уже прошел ме-сяц напряженной учебы. За месяц научились многому: отдаем самостоятельно приказ о наступлении и обороне взвода. Действуем в роли командиров взводов все. Конечно, впереди много еще трудностей в учебе. За 3 месяца нужно осво-ить программу нормального военного училища. Да еще кроме учебы иногда выполнять боевые задания.

На днях очищали город, в котором мы находимся, от всякой сволочи. Да, Борис, по существу говоря, мы – главный резерв командования. Мы не за-бываем главных традиций курсантских частей. И когда по тревоге проходят в полной боевой готовности, стройными колоннами, четким шагом, с блестящей выправкой наши взводы, роты, то кажется, что нет силы, которая устояла бы перед нами. О нас заботится командование фронта: одели во все новое, как го-ворится, с «ниточки», и сапоги, и шинели, и пилотки, и даже портянки новые. Питание замечательное, большинству вполне хватает.

Но с нас крепко спрашивают хорошей учебы. Особенно тактической и огневой подготовки. Частенько курсы посещает командующий фронтом. В общем, жизнь идет нормальным чередом, отбой в 11 часов, подъем в 6 часов.

Но не подумай, что мы спим так много. Это теоретически. Правда, труба играет вовремя, но ложимся на 1-2 часа позднее, встаем на час-два раньше (смотря по обстановке), то не успеешь вычистить оружие, то нужно побриться, а то и просто хозяйственные работы или ночные занятия. В общем, время рас-считано до минуты. Особо здорово, выражаясь по-русски, ….  в  хвост и в гри-ву. А у меня еще есть страсть к новому оружию, выпросил себе автомат (ППШ). Теперь и приходится по полчаса драить после каждого занятия.

В общем, Борис, учеба еще и впереди предстоит тяжелая и напряженная. Мы должны освоить искусство вождения войск, чтобы навсегда уничтожить фашизм.

Может быть, мне и не удастся увидеть конец разгрома Гитлера, но я твердо верю в нашу победу, в ту благородную цель, к которой направлены все силы нашей армии и народа. Окончательная победа будет за нами.

А пока стараюсь освоить в совершенстве все то, что нам преподают. Ведь каждому из нас вручат по нескольку десятков людей, которых мы будем обязаны вести в бой, и вести неплохо. А мы поспеем к самым решающим боям и к самым горячим схваткам. Ты, наверное, поверишь мне, что кроме выход-ных дней не бывает ни одной свободной минуты. А выходные дни существуют теоретически. Борис, для окончательного разгрома врага нужно еще много усилий. Может быть, мы еще встретимся после разгрома фашизма. Эх, и вы-пьем же мы с тобой тогда за наше счастье и будущее, которое еще надо завое-вать.

Леня.

15 января 1943 г.

Здравствуй, дорогой товарищ!

Борис! Невзирая на все законы вероятностей и случайности, я все еще жив. Просто удивляюсь – за два года фронтовой жизни только один раз немно-го царапнуло. Остался жив и на этот раз, и даже невредим. Если меня сильно не ранят, то, видимо, убьют в последние дни войны. Это мое предчувствие, а оно еще редко меня обманывало. Ну, в общем, об этом хватит… в общем, не теряю надежда – встретиться с тобой, с родными и друзьями.

Живу я по-старому. Командую тем же подразделением. Замечательные бойцы, за любого отдал бы душу.

Снегу выпало уже много. Теперь нам приволье. Действуем вовсю. При-дем, немного отдохнем и опять идем лазать по сопкам, болотам. Противнику насолили по горло, и он давно на нас зуб точит. Но пока все обходится благо-получно, об одной нашей небольшой операции, в которой мы угробили боль-ше 40 белофиннов, была заметка в газете «Красная звезда», кажется, за 27 или 28 декабря.

Новый год встретили неплохо. Взялся за оборудование вечеринки. Хо-телось создать домашнюю остановку. Конечно, здесь, в землянке, это очень трудно, но получилось что-то похожее… Выпили, поиграли немного на гар-мошке, спели хорошие русские песни. В новый год дали 12 залпов изо всех видов оружия и пошли спать.

Погода стоит хорошая, ясная, солнечная. Вчера шел дождь, и много вы-пало снега. Сегодня опять подморозило. Завтра опять собираемся в путь-дорогу. Сегодня прилетали немецкие самолеты, видимо, хотели бомбить, но по ним дали такого огонька, что быстро отвернули в сторону. Я сам стрелял из пулемета (знаешь, что я любитель пострелять, еще много мальчишества), стрелял до тех пор, пока ствол не стал красным, и я обжег себе руку, так чтои сегодня болит.

О себе все. Привет всем знакомым и друзьям… Пиши, как можно чаще. Ты знаешь, как дороги на фронте письма.

С дружеским приветом, Леня.

17 мая 1943 г.
Борис! Вот я и опять на фронте. Прошло полмесяца, как приехал в часть, принял и командую взводом автоматчиков. Чувствую себя превосходно и ос-воился быстро. Как будто давно был командиром.

В конце апреля окончил курсы. 28 апреля зачитали приказ о присвоении звания. Последний раз прошли торжественным маршем. 29-го вечером сели на поезд и поехали по частям. Я получил назначение в часть, которая славится своими действиями по всему этому фронту. Поехали по знакомой дороге. Сколько сот километров пройдено пешком по этим дорогам! С 1 по 4 мая от-дохнули в штабе части и 4-го разошлись по подразделениям. Состав моего взвода мне понравился с первого взгляда.

Молодые, здоровые бойцы. Сначала немного была расхлябана дисцип-лина, так как у них до этого долго не было среднего командира, а теперь под-направилась. Привел в порядок все оружие. Автомат – поистине грозное ору-жие пехоты! Ты бы послушал, когда мы стреляем всем взводом – на непри-вычного человека наводит ужас. Пристрелял и изучил до тонкостей (каждый день выпускаю по полтора-два магазина, патронов хватает). Готовимся к гря-дущим большим сражениям, Впереди большие и тяжелые бои…

Леня.

26 декабря 1943 г.

Здравствуй, дорогой товарищ!

Борис! Недавно получил твое письмо и спешу ответить (уже вторую не-делю спешу).

На днях мы вернулись с выполнения одной небольшой задачи. В одном вражеском тыловом гарнизоне солдаты бегали из землянки в землянку разде-тые и босые. Наше командование, «беспокоясь о здоровье» вражеских солдат, послало нас «обуть» их.

День был пасмурный, маскхалаты были чистые (еще не успели запач-каться), мы спокойно подползли на 10 метров к их траншеям, вскочили в них и забросали землянки гранатами. Покойники так и остались спать разутыми. Обувать пришлось лишь немногих (пленных). Но задачу признали выполнен-ной на «отлично»…

Сейчас сижу в землянке, ко мне приходило несколько офицеров, пили… не воду, конечно, но водку.

Живу в общем неплохо. Только лыжи … в хвост их и в гриву. И без лыж нельзя и на лыжах трудно (снега еще мало). Удивительный этот год, особенно для этих мест, все лето было тепло, и к середине декабря вдруг пошел дождь, согнал весь снег. Мы только по-настоящему начинаем свою работу. Ждем, ко-гда будет побольше снега, тогда развернемся вовсю. А сейчас пока «вовсю» смолим лыжи (некоторые уже совсем досмолили до нуля) и изредка лазим по вражеской обороне.

… Развлекаемся, кто как может… Недавно показывали две кинокартины – «Два друга» и «Жди меня»- некоторые подумают над этой картиной.
Пиши, пожалуйста, почаще. Ты знаешь, как здесь ценят письма! На вес золота – нет дороже! Напиши, что знаешь о судьбе наших общих друзей.
Передай тот конверт, что в письме, по назначению. Не забывай меня!

Леня.

8 апреля 1944 г.

Здравствуй, дорогой товарищ!

Как ни странно, но я все еще жив, будучи три года на войне, и самое главное, почти год в лыжной части. А ты еще, наверное, по финской кампании помнишь о характере деятельности лыжных батальонов. Попадать в обстанов-ку, в которую мы иногда попадаем, удовольствие ниже среднего. За последний месяц было особенно тяжело. Ты, наверное, знаешь, что уже больше месяца мы бродим по сопкам Заполярья. Первые дни учились лазать по этим …. Ска-лам (чтоб их больше не видать!), сейчас находимся на выполнении боевого за-дания.

Опишу место, где я пишу тебе письмо. Нахожусь в шалаше, или вернее, в снежном доме на склоне крутой сопки. Впереди, сзади, с боков изредка рвут-ся снаряды (к ним уже привыкли и не обращаем внимания). Сейчас вечер. В небе то там, то здесь вспыхивают яркие солнца ракет и струи трассирующих пуль. Изредка пролетит вражеский самолет и сбросит пару бомб «в белый свет, как в копеечку». Все это начинает надоедать. Рядом спят бойцы. Отды-хают после трудного перехода. В середине шалаша горят яркий костер (по но-чам морозы еще те – старенькие, градусов на 20).

Наш «дом» выкопан в снегу, снег глубокий – полтора-два метра, сверху набросана хвоя. Посередине костер, вокруг костра спим. Вода близко – топим снег прямо из стен.

На днях вспомнили папанинцев и их жизнь на льдине. Просто смешно, что мы находили в них героического! Мы часто им завидуем: шековая палатка, лампы для подогрева помещения, спальные мешки. Не жизнь, а малина, нам бы так сейчас пожить! Мы уже не мечтаем о теплом помещении… Одеты, обуты мы хорошо, и это во многом нас спасает. Время провожу однообразно. Если отдыхаем, то спим или глушим водку, которой у нас хватает и к которой я начинаю привыкать. Больше делать нечего. А когда «работаем», то не до этого.

Мы часто вспоминаем героических работников тыла. Как много они де-лают для фронта, для общего дела победы над врагом! Я не включаю в это число интендантский состав и работников складов тыла. Это старые сволочи. И ели хоть один из них скажет, что он защищал Родину, можешь, не боясь за последствия, со спокойной совестью набить ему морду.
Борис, пиши, как можно чаще. Ты знаешь, как редко я получаю письма. И как тяжело бывает на душе.

Привет всем товарищам и друзьям. Вспоминай чаще.  

С дружеским приветом, Леня.

26 апреля 1944 г.

Здравствуй, дорогой товарищ!

Прежде всего разреши поздравить тебя с праздником Первое мая  - бое-вым праздником и праздником весны. Третий и последний раз встречаем мы этот праздник в условиях войны. Четыре весны моей жизни пропали, можно сказать ни за что (конечно, в смысле погулять, покрутить с девчатами). Но ни-чего, мы еще свое возьмем за все! Все девчата будут наши.

… Что тебе написать о себе, просто не знаю. Не делаем ничего сущест-венного. Лазим по тылам в разведку, громим гарнизоны, таскаем немцев в плен. Ходим пока еще на лыжах. К лыжам уже привыкли, жалко расставать-ся… К лыжам уже привыкли, жалко расставаться…

Да думал ли я, что смогу пройти за день 100 километров на лыжах или 60 километров пешком!

Снегу все еще много. Сегодня подморозило, и можно ходить, не прова-ливаясь, без лыж. Дни стали длинные, ночи почти нет. Скоро будет солнце не сходить с неба. На днях нам выдали очки. Ходим, как слепцы, с темными стеклами. Это для того, чтобы не портить зрение, а то у меня стали слезиться глаза от яркого света…

Леня.

И вот последние страницы, которые написал мой брат. Письмо ма-ме, Екатерине Николаевне.

1 ноября 1944 г.

Дорогая мамочка!

Пожалуй, это письмо можно озаглавить «По норвежской земле». Начал вам писать на двадцатый день наступления, но не мог собраться закончить.
Сегодня четвертый раз салютует Москва доблестным воинам нашего фронта, в том числе и нашей части. Сегодня же зачитали приказ о награжде-нии нашей части орденом Суворова. Теперь на нашем знамени три ордена и название по наименованию одного города.

Теперь опишу, как мы воевали со времени последнего моего письма. Отдохнуть пришлось недолго, всего два дня. И опять начали свое стремитель-ное наступление почти все время на главном направлении и в первом эшелоне; на этот раз с танками.

Враг цеплялся за каждую сопку, за каждую речку. Штурмом овладели важнейшим портом. 22 октября надолго останется в моей памяти. Нам, два-дцати человекам, пришлось принять очень сложный ночной бой против 150 немцев, и в результате овладели важной высотой. Воевали шесть часов. Воева-ли шесть часов. Наконец вышли на широкую реку, форсировали ее на подруч-ных средствах, почти все измочились до нитки и, наконец, перешли государст-венную границу. Жители нас встретили приветливо, как старых друзей. С это-го момента немцев сбили, и они побежали. Началось преследование. Почти сотню километров висели у них на «хвосте».

Захватили много орудий, скла-дов, самолетов и др., но самым дорогим было освобождение двух тысяч совет-ских граждан из лагеря военнопленных. Вы не можете представить нашу ра-дость, а особенно радость освобожденных. Они целовали и обнимали наших бойцов. Эта минута вознаградила нас за все лишения и трудности. За сто семь-десят километров, пройденных с боями.

Как видите, пока я жив и здоров. Сейчас мы вышли из боя, на этот раз, видимо, надолго. Приводим себя в порядок. Готовимся к празднику. Сейчас занимаемся строевой подготовкой.  

Старых солдат, которых вы видели, когда мы проезжали через Вологду, героев Петсамо и Киркинеса, боевых орлов, с которыми прошел огонь и воду, в труднейших условиях, которые еще никогда меня не подводили, осталось мало. Но немца побили много. Я не злой человек, но когда я стреляю в немца, то чувствую если не наслаждение, то какое-то удовлетворение. Чем дальше мы идем, чем больше видим злодеяний немцев, тем больше появляется чувство злобы. Мои расчеты о сроках окончания войны не оправдались. Но все же все скоро кончится.

Целую крепко. Леня.

Письмо Борису. После отдыха в Рыбинске.

15 января 1945 г.

Здравствуй, Борис!

Наконец собрался тебе написать. Опять сели на колеса, и опять в дороге, узенькой, но длинной. Опять, Борис, воевать, в последний решающий бой. Ну, об этом не хочется говорить: теперь отдохнули неплохо, можно идти на все.

В общем, погуляли неплохо. Есть, о чем вспомянуть. Отрывали номера еще те. За время пребывания здесь я имею не текущем счету 15 суток домаш-него ареста.

В окрестных селениях было очень много хороших девчат, а ты сам представляешь нашего брата. Многие переженились и почти все офицеры за-вели себе по девчонке. В последний вечер из-за девчонки меня чуть не застре-лили. Мы с ней ехали на лошади, а сзади како-то «друг» выпустил по мне с полмагазина из автомата. Все обошлось благополучно. Теперь все выяснилось, и сейчас в вагоне вместе с ним смеемся над этим происшествием. Все, конеч-но, были изрядно выпивши.
Себя мы не обижали. Выпивали если не каждый день, то через день. За время пребывания там спустил все свои «социалистические накопления» и  еду без гроша в кармане. Ну, конечно, об этом не жалею. Погуляли во славу за все три года фронтовой жизни. Долго будут нас помнить, особенно девчата.

Спешу сообщить тебе радостную для нас весть. В канун Нового года нашу часть преобразовали в гвардейскую. Теперь мы гвардейцы!

Ну, Борис! Пока все. Пиши скорее. Жив буду – встретимся. Пиши по старому адресу.

С дружеским приветом. Леня.

И последние в жизни строчки – маме. 2-й Белорусский фронт.

15 января 1945 г.

Дорогая мамочка!

Пишу в поезде. Поезд остановился на каком-то перегоне и стоит уже полсуток. Природа довольно грустная. Больше все равнина. И кругом все раз-руха, разруха и разруха. Одиноко стоят трубы разрушенных зданий и отдель-ные сарайчики – остатки от больших поселков и городов. Тяжело становится на дуще, и все больше разгорается злость на немца. Предстоит еще одна, по-следняя, большая схватка. Ну что ж, кровь за кровь! Еще раз предстоит испы-тание своей судьбы. Что предстоит, того уже не минуешь. Буду верить в свою звезду. Жив буду – так скоро уже приеду домой и заживем новой счастливой жизнью.

Опишу немного о своей жизни в г. Н. Эти полтора месяца надолго оста-нутся в моей памяти. Долго нас будут помнить город и его окрестности. Погу-ляли за все три года. Почти каждый вечер мы отправлялись «в путешествие» по окрестным деревням, а иногда и в город. Меня в последний вечер чуть не застрелили свои друзья. Несколько раз смотрел оперетты в городе. Замеча-тельный театр. Смотрел оперетты «Сильва», «Марица», «Роз-Мари» и др.

Новый год встретили неплохо. Замечательно провели время. В канун Нового года нам пришел приказ: за особые заслуги в боях наша часть преобра-зована в гвардейскую.

Теперь мы, мамочка, гвардейцы. Как это красиво звучит! Об этом на-именовании мы мечтали давно. Да мы его и заслужили.

В последнее время у нас в расположении построили клуб, офицерскую столовую. Делали все, чтобы мы как можно меньше отлучались за расположе-ния, и все бесполезно. Как вечер, так пошли опять. Было, конечно, на этой почве много неприятностей, но это все ерунда. Главное – замечательно пожи-ли это время, да и заслуживали мы еще большего за три года службы в Карелии.

Как поживает бабушка? Привет ей. Где Ляля и что она делает? (Брат еще не знал, что я, окончив курсы комсомольских журналистов уже отправи-лась в эти дни с выездной редакцией «Комсомольской правды» на работу в прифронтовую зону, освобожденную от гитлеровцев.)

Пишите чаще по старому адресу.

Целую крепко. Леня.

Его звезда погасла 24 февраля 1945 года под деревней Бонстеттен.

Не скоро, через много лет, узнала подробности того боя, который стал для брата последним. Однополчанин Лени, сержант Шаймардан Бахтигареев из Башкирии прислал в вологодскую газету «Красный Север» свой рассказ о Леониде Боброве. Он хотел, чтобы в Вологде знали, как храбро воевал и как геройски погиб их земляк. Письмо фронтовика упомянули одним только абза-цем в обзоре. Но этого было достаточно, чтобы я могла найти живого свидете-ля. Вот что он писал нам:

Роте было приказано наступать на какую-то деревню. Шел дождь со снегом. Ночью мы скрытно подошли к исходным позициям. Солдаты, дер-жавшие здесь оборону, тихо отходили. Один бородатый солдат понял, что нам здесь наступать, посмотрел на лейтенанта Боброва и сказал: «Фриц здесь очень силен, будьте осторожны».

Ночью был сильный снегопад. Ноги промокли еще днем при дожде. Не-легко. Кто в валенках, кто в немецких сапогах, которые очень жмут в подъеме. Леонид приказал переобуться, потом проверил состояние оружия, наличие бо-еприпасов. Время наступления подходило. Кругом был снег, бело. Пожалели, что нет наших северных маскхалатов. Мы с Леонидом попили воды из одной фляги, погрызли сухарей. Началась артподготовка. Сигнал к наступлению. Бросились вперед. Выбили фрица из деревни.

Командир роты старший лейте-нант Ключев приказал нашему взводу преследовать фашистов. Вдруг из-за ле-са и возвышенности выползли немецкие танки, а за ними – автоматчики. Шли прямо на нас. Заработали ПТР и противотанковые орудия. Все покрылось ды-мом, загорелись деревянные постройки. Немецкие автоматчики сумели занять какую-то башню, начали сыпать на нас прицельным огнем из укрытия.

Весь огонь принял на себя взвод лейтенанта Боброва, не отступив ни на шаг. Целый день длился бой и стоил много жизней. Погиб и лейтенант. От ро-ты осталось девять человек.

Долго я искала по карте названия, указанные в извещении о гибели бра-та. Потом узнала, что деревня уже не Бонстеттен, а Замарте.

Место, где брат совершил свой последний подвиг, после войны было уже на территории Польши. Из отделения Общества польско-советской друж-бы мне сообщили, что после войны останки павших воинов были перенесены в местечко Новые Дворы.

ПИСЬМА С ВОЙНЫ http://9may.ru/story_letters/

Недвижимость города Батуми.КВАРТИРЫ ПОСУТОЧНО В БАТУМИ - BATUMISTAY.COM

#12 lara

lara

    Аксакал

  • Активные пользователи
  • PipPipPipPipPip
  • 4 287 сообщений
  • Пол:Женщина
  • Город:Batumi
  • Школа:№3
  • Учебное заведение:
    Батумская Музыкальная школа №6

Отправлено 09 Май 2009 - 11:23

Николай Никулин (07.04.1923 - 19.03.2009)

"Воспоминания о войне"

Говорят, что военная тема исчерпана в нашей истории и литературе. На самом же деле, к написанию правдивой истории войны еще не приступили, а когда приступят, очевидцев уже не будет в живых, и черные пятна на светлом лике Победы так и останутся нестертыми. Но так всегда бывало в истории человечества. Отличие лишь в масштабах, но не в сути происходившего, да и нужна ли по-настоящему кому-нибудь память о погибших?

«Никто не забыт, ничто не забыто!» — эта трескучая фраза выглядит издевательством. Самодеятельные поиски пионеров и отдельных энтузиастов — капля в море. А официальные памятники и мемориалы созданы совсем не для памяти погибших, а для увековечивания наших лозунгов: «Мы самые лучшие!», «Мы непобедимы!», «Да здравствует коммунизм!». Каменные, а чаще бетонные флаги, фанфары, стандартные матери-родины, застывшие в картинной скорби, в которую не веришь, — холодные, жестокие, бездушные, чуждые истинной скорби изваяния.

Наша победа в войне превращена в политический капитал, долженствующий укреплять и оправдывать существующее в стране положение вещей. Жертвы противоречат официальной трактовке победы. Война должна изображаться в мажорных тонах. Урра! Победа! А потери — это несущественно! Победителей не судят.


#13 wsir1963

wsir1963

    Аксакал

  • Активные пользователи
  • PipPipPipPipPip
  • 3 052 сообщений
  • Пол:Женщина
  • Школа:№15

Отправлено 09 Май 2009 - 11:30

Просмотр сообщенияlara (9.5.2009, 10:23) писал:


Спасибо! Страшная правда!

#14 Селенка

Селенка

    активный написатель

  • Администраторы
  • 6 616 сообщений
  • Пол:Женщина
  • Город:Батуми
  • Телефон:+995 593 710276
  • Реальное имя:Елена, Лена

Отправлено 09 Май 2009 - 23:01

Изображение

"Он оглянуться боялся..."

Я запомнила... Я была совсем маленькая, но я все запомнила...
Июнь сорок первого года...
Последнее, что я запомнила из мирной жизни - сказку, мама читала ее на ночь. Мою любимую - о Золотой рыбке. Я всегда у Золотой рыбки тоже
что-нибудь просила: "Золотая рыбка... Миленькая золотая рыбка..." И сестричка просила. Она просила по-другому: "По щучьему велению, по моему
хотению..." Хотели, чтобы мы поехали на лето к бабушке, и чтобы папа с нами
поехал. Он такой веселый...
Утром проснулась от страха... От каких-то незнакомых звуков... Мама с папой думали, что мы спим, а я лежала рядом с сестричкой и
притворялась, что сплю. Видела: папа долго целовал маму, целовал лицо, руки, а я удивлялась, что никогда раньше он так ее не целовал. Во двор они вышли, держась за руки, я подскочила к окну - мама повисла у папы на шее и не отпускала его. Он оторвал ее от себя и побежал, она догнала и снова не пускает и что-то кричит. Тогда я тоже закричала: "Папа! Папа!"
Проснулись сестричка и братик Вася, сестричка смотрит, что я плачу, и она закричала: "Папа!" Выскочили мы все на крыльцо: "Папа!!" Отец увидел нас и, как сейчас помню, закрыл голову руками и пошел, даже побежал. Он оглянуться боялся...
Солнце светило мне в лицо. Так тепло... И теперь не верится, что мой отец в то утро уходил на войну. Я была совсем маленькая, но мне кажется, я
сознавала, что вижу его в последний раз. Больше никогда не встречу. Я была совсем... Совсем маленькая...
Так и связалось у меня в памяти, что война -- это когда нет папы...



"Бабушка молилась... Она просила, чтобы моя душа вернулась..."

Я научилась молиться... Часто вспоминаю, как в войну я научилась молиться... Сказали - война, я, и это понятно, в пять лет не воображала никаких
картин. Никаких страхов. Но от страха, именно от страха, уснула. И спала два дня. Два дня лежала, как кукла. Все думали, что я умерла. Мама плакала, а бабушка молилась. Она молилась два дня и две ночи.
Я открыла глаза, и первое, что помню - свет. Яркий-яркий свет, необычайно яркий. Мне от этого света стало больно. Слышу чей-то голос, узнаю: это моей бабушки голос. Бабушка стоит перед иконой и молится.
"Бабушка... Бабушка..." - позвала я ее. Она не оглянулась. Не поверила, что это я ее зову... Я уже проснулась... Открыла глаза...
- Бабушка, - потом спрашивала я, - как ты молилась, когда я умирала?
- Я просила, чтобы твоя душа вернулась.
Через год умерла наша бабушка. Я уже умела молиться. Я молилась и просила, чтобы ее душа вернулась. А она не вернулась...


"Они лежали на углях розовые..."

.....Мимо тех же деревень, мимо тех же теток с крынками молока мы бежали назад. Прибежали на нашу улицу... Еще несколько дней назад тут была
зелень, тут были цветы, а сейчас все выжжено. Даже от столетних лип ничего не осталось. Все было выжжено до желтого песка. Куда-то исчез чернозем, на котором все росло, только желтый-желтый песок... Один песок... Будто стоишь возле свежевыкопанной могилы...
Остались заводские печи, они были белые, прокалились в сильном пламени. Больше ничего знакомого... Сгорела вся улица. Сгорели бабушки и дедушки, и много маленьких детей, потому что они не убежали вместе со всеми, думали - их не тронут. Огонь никого не пощадил. Идешь -- лежит черный труп, значит, старый человек сгорел. А увидишь издали что-то маленькое, розовое, значит, ребенок. Они лежали на углях розовые...
Мама сняла с себя платок и завязала мне глаза... Так мы дошли до нашего дома, до того места, где несколько дней назад стоял наш дом. Дома не было.
Нас встретила чудом спасшаяся наша кошка. Она прижалась ко мне, и все. Никто из нас не мог говорить... Кошка не мяукала, даже кошка несколько дней молчала. Мы все молчали.
Увидела первых фашистов, даже не увидела, а услышала - у них у всех были подкованные сапоги, они громко стучали. Стучали по нашей мостовой. А
мне казалось, что даже земле больно, когда они идут. А сирень так цвела в том году... А черемуха так цвела...


"Я долго ждал нашего папку... Всю мою жизнь..."

В День Победы мне исполнилось четыре года...
С утра я стал всем говорить, что мне уже пять лет. Не пятый год, а пять лет. Хотел быть большим. Папа вернется с войны, а я уже большой.
Председатель в этот день созвал женщин: "Победа!" Поцеловал всех. Каждую. Я был с мамой... Радовался. А мама плакала.
Собрались все дети... За деревней колеса резиновые от немецких машин подожгли. Кричали: "Ура! Ур-ра! Победа!" Били в немецкие каски, которые
перед этим насобирали в лесу. Били, как в барабаны.
Жили мы в землянке... Я прибежал в землянку... Мама плачет. Я не понимал, почему она плачет, а не радуется в такой день.
Начался дождь, я сломал прутик и мерил лужи возле нашей землянки.
-- Что ты делаешь? -- спрашивали меня.
-- Меряю -- глубокая ли ямка? А то папка будет идти к нам и провалится.
Соседи плачут, и мама плачет. Я же не понимал, что это такое "пропал без вести".
Я долго ждал папку. Всю мою жизнь...


Светлана Алексиевич. "Последние свидетели (соло для детского голоса)"



"Я не стреляла... Кашу солдатам варила. За это дали медаль. Я о ней и не вспоминаю: разве я воевала? Кашу варила, солдатский суп. Тягала котлы,
баки. Тяжелые-тяжелые... Командир, помню, сердился: "Я бы пострелял эти баки... Как ты рожать после войны будешь?" Однажды взял - и все баки
пострелял. Пришлось в каком-то поселке искать баки поменьше. Придут солдатики с передовой, отдых им дадут. Бедненькие, все грязные,
измученные, ноги, руки - все обмороженное. Особенно боялись морозов узбеки, таджики. У них же солнце всегда, тепло, а тут тридцать - сорок градусов мороза. Не может отогреться, кормишь его. Он сам ложки не поднесет ко рту..."


"Стирала... Через всю войну с корытом прошла. Стирали вручную.
Телогрейки, гимнастерки... Белье привезут, оно заношенное, завшивленное. Халаты белые, ну эти, маскировочные, они насквозь в крови, не белые, а
красные. Черные от старой крови. В первой воде стирать нельзя - она красная или черная... Гимнастерка без рукава, и дырка на всю грудь, штаны без штанины. Слезами отмываешь и слезами полощешь. И горы, горы этих гимнастерок... Ватников... Как вспомню, руки и теперь
болят. Зимой ватники тяжелые, кровь на них замерзшая. Я часто их и теперь во сне вижу... Лежит черная гора..."


"На войне было столько чудес... Я вам расскажу...
Лежит на траве Аня Кабурова... Наша связистка. Она умирает - пуля попала в сердце. В это время над нами пролетает клин журавлей. Все подняли
головы к небу, и она открыла глаза. Посмотрела: "Как жаль, девочки". Потом помолчала и улыбнулась нам: "Девочки, неужели я умру?" В это время бежит наш почтальон, наша Клава, она кричит: "Не умирай! Не умирай! Тебе письмо из дома..." Аня не закрывает глаза, она ждет...
Наша Клава села возле нее, распечатала конверт. Письмо от мамы:
"Дорогая моя, любимая доченька..." Возле меня стоит врач, он говорит: "Это - чудо. Чудо!! Она живет вопреки всем законам медицины..." Дочитали письмо...
И только тогда Аня закрыла глаза..."


"Мы строили... Строили железные дороги, мосты понтонные, блиндажи.
Фронт рядом. Копали землю ночью, чтобы нас не заметили. Лес валили. В основном девчонки у меня в отделении, все молоденькие. Мужчин несколько, кто не строевые. Дерево как выносили? Беремся все за это дерево и несем. Одно дерево целым отделением. Кровавые мозоли на руках... На плечах..."


"Войну мы почувствовали сразу... Окончили училище и в тот же день у нас появились "покупатели", так называли тех, кто приезжал из частей, отосланных на переформирование, за новыми людьми. Это были всегда мужчины, очень чувствовалось, что они нас жалеют. Мы на них одними глазами смотрели, они на нас - другими: мы рвались из шеренги вперед, скорей бы нас взяли, заметили, скорей бы нам себя проявить, а они усталые, они на нас смотрели, зная, куда нас отправляют. Все понимали.
...Полк наш был мужской, всего двадцать две женщины. Это восемьсот семидесятый дальнобомбардировочный полк. Взяли дома две-три пары белья,
много не наберешь. Разбомбили нас, остались в чем стоим, в чем убежать успели. Мужчины пошли на пересыльный пункт, их там переодели. А нам ничего нет. Дали нам портянки, мы из них трусики, бюстгальтеры пошили. Командир узнал, нас выругал.
Прошло полгода... И от перегрузок мы перестали быть женщинами... У нас прекратился... Сбился биологический цикл... Ясно? Очень страшно! Страшно
подумать, что ты уже никогда не будешь женщиной..."



"Под Керчью... Ночью под обстрелом шли мы на барже. Загорелась носовая часть... И от огня... Огонь полез по палубе... Взорвались боеприпасы...
Мощный взрыв! Взрыв такой силы, что баржа накренилась на правый бок и начала тонуть. А берег уже недалеко, мы понимаем, что берег где-то рядом, и солдаты кинулись в воду. С берега застучали минометы... Крики, стоны, мат... Я хорошо плавала, я хотела хотя бы одного спасти... Хотя бы одного раненого... Это же вода, а не земля - человек погибнет сразу. Вода... Слышу - кто-то рядом то вынырнет наверх, то опять под воду уйдет. Наверх - под воду. Я улучила момент, схватила его... Что-то холодное, скользкое... Я решила, что это раненый, а одежду с него сорвало взрывом. Потому, что я сама голая... В белье осталась... Темнотища. Глаз выколи. Вокруг: "Э-эх! Ай-я-я!" И мат...
Добралась я с ним как-то до берега... В небе как раз в этот миг вспыхнула ракета, и я увидела, что притянула на себе большую раненую рыбу. Рыба
большая, с человеческий рост. Белуга... Она умирает... Я упала возле нее и заломила такой трехэтажный мат. Заплакала от обиды... И от того, что все
страдают..."


Светлана Алексиевич. "У войны не женское лицо"

Изображение
Oportet vivere

#15 Diky

Diky

    гражданин Батуми

  • Активные пользователи
  • PipPipPip
  • 491 сообщений
  • Пол:Мужчина
  • Город:Сибири
  • Интересы:Малая авиация

Отправлено 27 Июнь 2009 - 23:37

У меня дедушка расстрелян за что вернулся живым из разведки ...бабушку с 4 дочерьми сослали в Сибирь - вот такая вот история

#16 Tela

Tela

    Аксакал

  • Новички
  • PipPipPipPipPip
  • 7 133 сообщений
  • Пол:Мужчина
  • Город:კრასნოდარი-ბათუმი
  • Интересы:жить по-королевски...
  • Телефон:+79284676795
  • Школа:№7
  • Реальное имя:жена Клайда

Отправлено 27 Июнь 2009 - 23:55

Просмотр сообщенияDiky (27.6.2009, 23:37) писал:

У меня дедушка расстрелян за что вернулся живым из разведки ...бабушку с 4 дочерьми сослали в Сибирь - вот такая вот история
это ужасно...
Независимость - это возможность послать того, кого считаешь нужным, тогда, когда считаешь нужным, туда, куда считаешь нужным.

я не solia - я хитрее

#17 wsir1963

wsir1963

    Аксакал

  • Активные пользователи
  • PipPipPipPipPip
  • 3 052 сообщений
  • Пол:Женщина
  • Школа:№15

Отправлено 27 Январь 2011 - 13:57

Анна Ахматова

ПРИЧИТАНИЕ

  
Ленинградскую беду
Руками не разведу,
Слезами не смою,
В землю не зарою.
   Я не словом, не упреком,
   Я не взглядом, не намеком,
   Я не песенкой наемной,
   Я не похвальбой нескромной
   . . . . . . . . . . . . . .
   А земным поклоном
   В поле зеленом
      Помяну...


27 января Петербург отмечает Победу День снятия блокады города Ленинграда




Количество пользователей, читающих эту тему: 2

0 пользователей, 2 гостей, 0 анонимных

©2007-  batumionline.net
Использование материалов сайта допускается только при наличии гиперссылки на сайт

Реклама на batumionline.net
Раздел технической поддержки пользователей | Обратная связь
Рейтинг@Mail.ru Increase your website traffic with Attracta.com